- Мы дать тебе листья. Но у нас их нет. Их надо сорвать самому.
- Куда идти?
Бернарду показалось или на лице у вождя он увидел усмешку. И она ему не понравилась.
- Вон там деревья и тропинка в болото. В конце поляна, на ней лаиссэ. Они светят в темноте. Иди! - И вождь указал копьём в ту сторону, где смутно виднелась чёрная жижа болота.
Бернард, не раздумывая, шагнул вперёд. Он слышал, что болота в чащах болотников опасны. Но ему больше ничего не оставалось. А ещё не покидало ощущение, что вождь обманул его, недоговорил чего-то. В то время, как шаман как раз был честен. Но это их игры за власть, не его. Для него самое главное - это спасти Анну.
Он подошёл к краю тропинки, уводившей его вглубь топей. Впереди, казалось совсем близко виднелась большая поляна, начинавшая немного светится в лёгком сумраке. Тут совсем немного идти. Он справится.
Бернард обернулся назад, на болотников, следивших за ним из кустов, и шагнул вперёд. Тут же всё вокруг заволокло туманом. Осталась только тропинка под ногами. Ни позади, ни впереди ничего не было. «Ну хотя бы туман не ядовитый, и то хорошо» - подумал Бернард сделав пару шагов. Дышалось легко. Жить можно. Только не видно ничего. Но светящуюся поляну он как-нибудь уж разглядит.
И он пошёл вперёд. Шаг, потом другой. Идти тоже было легко. Туман потихоньку рассеивался и Бернард заметил огоньки. Один, второй, третий. Они расползались по всему болоту, и только на тропинке их не было. Ну огоньки и огоньки, только он почему-то почувствовал беспричинный страх и прикусил губу. Потому что огоньки приближались, образовывая какую-то фигуру. Снова всё затянуло туманом, так что Бернард перестал видеть, где он вообще находится и куда идти.
Он оглянулся и вздрогнул. Перед ним вдруг появилась мама. Её призрачная фигура, её улыбка, её волосы и платье. Даже запах кофе. Мама очень любила его. Всё было как на самом деле.
- Мама, - он потрясённо выдохнул и остановился.
- Бернард, - она улыбнулась ему знакомой улыбкой. - Я так долго тебя ждала, милый мой. Ты сделал неправильный выбор, ты оступился. Я плакала и переживала за тебя. Сколько боли ты доставил отцу и Роберту, бросил их. И всё ради чего? Чтобы заниматься тем, что недостойно тебя, графа Дженсона, красы и гордости всего нашего рода, - и мама снова улыбнулась.
Бернард помотал головой, чтобы избавиться от наваждения. Это была не мама, она никогда не сказала бы ему такое. И в то же время он знал эти слова. Это было то, что он боялся от неё услышать. Боялся, если бы она была жива. Вдруг она бы не одобрила его выбор, осудила. И в то же время он знал, что мама не могла, что она не такая.