Владимир Константинович опять усмехнулся.
— А меня в комсомол только что приняли… Я его обозвал, дверью хлопнул и побежал прощаться с дорогим вождем. — Он посмотрел на Наташу. — Мы с женой пошли… Сколько на улицах было народу… мы несколько часов не могли пробиться к Колонному залу, застряли на Трубной. А там…
Он прикрыл глаза и покачал головой. Сказал изменившимся голосом:
— Вы себе представить не можете, Наташа, что там творилось! Пронесся слух, что прощание прекращено, люди побежали, там были женщины, дети… Все как обезумели… Хорошо, мы были еще на бульваре, выше Трубной. Какой-то мужик втолкнул нас в подъезд… — И добавил глухо: — Это нас и спасло. Мы влезли на чердак… Я все видел… сверху…
— Что? — шепнула Наташа, глядя на него широко раскрытыми глазами.
Он кашлянул, нагнулся и зачем-то принялся выколачивать из трубки табак.
— Вы учили про Ходынку? В пятьдесят третьем на Трубной было десять Ходынок разом.
Наташа потрясенно молчала, прижавшись к его плечу.
И вдруг резкие протяжные гудки разом оборвали тишину, сливаясь в один, долгий и бесконечный.
Наташа вздрогнула от неожиданности.
Гудело со всех сторон: и с Москвы-реки, и с Ленинского, и с Вернадского… Заводы, фабрики, корабли всего Советского Союза в течение пяти минут демонстрировали общегосударственную скорбь.
А в этот момент на Красной площади опускали в яму у Кремлевской стены заколоченный гроб с несчастным стариком.
Несколько сосредоточенных мужчин удерживали его на длинных веревочных петлях.
Одна петля вдруг соскользнула от неловкого движения, гроб повернулся, сорвался с веревок и с глухим стуком упал на дно ямы.
И этот стук миллионократным эхом отозвался по всей стране, усиленный громкостью каждого включенного телевизора и радиоприемника.
Андрей и Антон смотрели телевизор в холле своего института.
— Дегенераты… — процедил сквозь зубы Антон. — Даже похоронить по-человечески не могут. Позорище на весь мир.
Все первокурсники чинно отстояли траурную церемонию, не решаясь сорваться раньше, чем товарищ из «первого отдела» отключит трансляцию. Никому не улыбалось вылететь из института из-за неуместной улыбочки или неосторожной шутки. Какие-то дядечки в серых костюмах прохаживались за их спинами.
— Это кто? — шепнул Андрей Антону, указывая глазами на одного из них.
— Гебист, — Антон словно бы удивился недогадливости Андрея. — Погоди… Теперь они наведут шороху.
Андрей посмотрел на большие настенные часы. Интересно, Наташку уже отпустили или нет? У них в университете все же не такие строгости, как здесь.
Собственно, он хотел только отметиться и сразу побежать к ней. Хорошо, Антон удержал, объяснил ситуацию.