– Окстись, чучело! Или ты уже не «чучело» и не «совок»? Между прочим, это тебя так наши молодые коллеги называли. Но ты теперь – мачо. Трахаль.
– Чего ты хочешь? – раздраженно перебил я.
«Чучело и совок… На себя посмотри!».
– Пошли на Майдан.
– Чего? – опешил я.
– Пошли делать революцию, – серьезно сказала Ирка. – Как все нормальные люди.
– Там нормальных нет. В лучшем случае, гипнотики…
– Кто? – хмыкнула Ирка.
– Легко внушаемые. Со слабой психикой и разными отклонениями.
– Я – легко внушаемая? – зло переспросила Ирка.
– Да. Но не это самое страшное. Там управляют зомбаки. И бесы.
– Совсем на старость рехнулся! Малолетка мозги высосала… А ты был на Майдане?
– Нет! – соврал я.
– Тогда не выпендривайся.
– А тебе-то зачем? Вроде, не буйная.
– Я не хочу в «совок». Я хочу кружевные трусики, и в Европу.
– Трусики, значит… А ты хоть представляешь, что там творится?
– Где? В трусиках? – гоготнула Ирка.
– На Козьем болоте…
– Сам ты – «болото»! Ты защищаешь бандитскую власть? Ты не хочешь в Европу?
– Хочу. Вернее – мне все равно. Но в Европу вас никто не возьмет.
– «Вас»? А ты, значит, не «мы»?
– Я сам по себе. Самодостаточный.
– Ты самодостаточный штопаный гАндон! Тебя не интересует судьба страны?
– ТАКАЯ судьба ТАКОЙ страны – уж точно не интересует. Тем более, ты сама хотела уехать.
– Ушлепок! – зарычала Ирка.
– Поверь, на Майдане происходит не то, о чем рассказывают по телевизору…
– Заткнись! Я ТАМ была. Там такие…
– Ира! Я предупредил… Ну, в общем, мне тебя жалко. Как друга прошу, не ходи.
– Да пошел ты, дебил!
Я положил трубку. Говорить с нею было бесполезно.
«Вот и аукнулось всеобщее безумие – для меня умерла единственная подруга».
Глава шестнадцатая
Последние дни декабря 2013 года
***
Конец декабря выдался морозным. Приближался новый 2014 год.
Я все так же наведывался на Майдан по зову беса Валафара, обеспечивал вялотекущие акции. Велиал меня не тревожил.
Вера приходила редко. Это изрядно огорчало. Я понимал, что она готовиться к экзаменам, что без нее проще, что она будет мешать… Я ВСЕ понимал. И тяготился этой наркотической привязанностью. И скучал за нею.
***
Чтобы не думать о Вере, я заставлял себя думать о том, что происходит за стенами моего дома.
Внешняя суета меня – как и соседа Эльдара – уже давно не интересовала, и была чем-то вроде картонных декораций.
Теперь же в этих декорациях проходила большая часть моей жизни.
«И черт с ними: с рехнувшейся Иркой, и, даже, с покойной Настенькой…».
Но я чувствовал, что наступающий год будет страшным, принесет боль и смерть, изломает миллионы судеб.
Эльдар по этому поводу высказался без обиняков, в присущем ему стиле: