Падение рубля было предвестником больших перемен.
И в это время в космос полетел первый казах. Мы ликовали. Тридцать лет казахи ждали этого. Сколько советских и зарубежных космонавтов, начиная с Гагарина, летали в космос с космодрома Байконур, расположенного в казахской степи! И среди них не было ни одного казахского джигита – молодца! Мы тихо роптали и смело мечтали, терпеливо ждали, что когда-нибудь справедливость восторжествует. И вот настал этот час, и когда Тохтар Аубакиров взмыл в космос, дух казахского народа вознесся до небес! Интересно, что он оказался первым космонавтом-казахом и последним космонавтом СССР! Еще интереснее, что казахский батыр – герой полетел в космос вместе с русским Александром Волковым и австрийским космонавтом Францем Фибеком! Ну, опять казах, русский и немец вместе, теперь в космосе! Нам, добрым соседям, было еще веселее от этого, и мы за них пропустили пару лишних стаканчиков, попарились и почувствовали себя словно парящими в космосе!
Через некоторое время прошло торжественное собрание в районе, посвященное полету нашего космонавта. От имени ветеранов восторженно выступил я.
– Это событие запишем в архив истории района! Особо отмечу вас!
Качановский произнес эти слова с выражением, подняв правый указательный палец вверх, широко раскрыв правый и крепко зажмурив левый глаз. Я об архиве раньше не знал и спросил:
– Так, значит, все, что происходит в районе, записывается и хранится?
Зигзаг заулыбался загадочно, поднял вверх длинный указательный палец, цокнул языком.
– Не все, не все, дорогой… В архив, в историю района пишется только то, что считается нужным и важным!
– А какие события вы считаете важными и нужными?
Зигзаг завилял.
– Не я считаю… Считают райком партии и местные советы. Прежде всего наиважнейшими считаются события, в которых принимают участие руководители Центра, области и района!
– Значит, на события, в которых не принимает участие начальство, вы не обращаете внимание? – вырвалось у меня.
– Это как сказать… как посмотреть… – Зигзаг начал юлить, сбивая меня с толку. – Конечно, есть мероприятия, проходящие по той или иной причине без участия начальства, которые мы все-таки отмечаем в архиве. Но когда принимают участие первые руководители, совсем другое дело! – Зигзаг осторожно посмотрел по сторонам, указал пальцем в потолок, да и сам робко посмотрел туда, и произнес почти полушепотом: – Это будет уровень!
На этом уровне мы попрощались, но я потом долго размышлял над услышанным от Зигмунда Збигневича Качановского. Это было для меня открытием. Вот как, оказывается, создается архив, пишется история! А ведь партийно-советская контора является прямым преемником царской конторы! Метод-то один – что считали нужным и важным царские, а затем коммунистические писари, то и записывали в историю и хранили в архивах! Вот почему про наших предков в царские времена, а также о казахских талантливых личностях, народных любимцах в советский период, нет ничего толкового в архивах. Наши архивы создавались строго по инструкциям, историю казахского народа писали по своему усмотрению конторщики имперской власти! Конечно, я не отрицаю важность и объективность архивных документов, но эта объективность односторонняя, тенденциозная. Дело в том, что вся истинная казахская народная жизнь не интересовала никого. Настоящая история бурлящей жизни во всем своем многообразии не вмещается ни в какие архивы! Поэтому наш народ всегда сохранял свою историю сам, из уст в уста передавая будущему поколению опыт жизни отцов. И меня поражает позиция некоторых историков, считающих слово, записанное на бумаге, историческим фактом, а не записанное – легендой. А если просто подумали бы, проанализировали бы, то поняли, что слово, которое записано на бумаге, когда-то тоже было устным словом. Кто записал, когда записал и вообще, правда ли все то, что записано? А если записана неправда? Хуже того, мог же тот, кто говорил эти слова, соврать, ошибиться или преднамеренно исказить факты?! Так что слепо верить архивным документам и писать историю только по ним нельзя – это необъективно.