Мейрамбай добрался до родной юрты аж под утро. Весь посиневший от холода, теряя сознание, он только успел рассказать о злодействе карателей и проститься с нами. Тело его буквально горело, и он бредил.
Наш любимый брат Мейрамбай умер через несколько дней от воспаления легких. Весть о гибели Мейрамбая быстро облетела степь. Народ разделял наше горе, облегчая тяжесть утраты. Мне было тогда шестнадцать, а Салиму пятнадцать лет. Мы были так потрясены этой смертью, что боль утраты на всю жизнь осталась в сердце. Я впервые пережил потерю близкого человека в родном доме. Мать плакала навзрыд, ее плач разрывал душу. Мулла неустанно повторял салауат – ля иляха илля аллах – и это как-то успокаивало нас, смиряя с необратимостью судьбы. До сих пор, когда вспоминается то далекое событие, на мои старые глаза наворачиваются слезы и слышится плач моей матери Батимы.
Эта смерть еще более ожесточила нас, и мы стали с новой силой ненавидеть царских карателей и колонизаторов. Но силы были неравны – огнестрельные железные ружья, плод цивилизации, были направлены на усмирение и уничтожение нашего добродушного народа, детей природы.
Отец так и не вернулся. Ему было сорок пять лет. Оказывается, их отряд был разгромлен в кровавой, неравной битве с вооруженным до зубов карательным отрядом. До нас дошли слухи, что наш отец погиб в той бойне. Так и остался навеки лежать в степи со своими боевыми братьями. Через год приехал к нам в аул очевидец тех событий, хромой инвалид, чтобы сообщить о гибели отца. Прочитав аят из корана, он подробно рассказал о гибели степняков в той ужасной мясорубке. Глухим, подавленным голосом поведал он мне, как повстанцы, попавшие в засаду, самоотверженно сражались против пулеметов и пушек, заряженных картечью.
– Много ли ума и умения надо, чтобы расстреливать всадников, вооруженных в основном соилом – березовой палкой и найза – копьем? – вопрошал хромой, обращая свой взор куда-то вдаль. – Винтовки били залпами, пулеметы строчили, грохали пушки. И за короткое время бесстрашные кочевники, сотрясающие своими уран – боевыми кличами и топотом копыт разгоряченных тулпаров – скакунов всю степь, были уничтожены. Почти все полегли, обняв навеки полынь и ковыль родной степи. Лишь некоторым отчаянным, везучим удальцам удалось добраться до стрелков и ударом соила размозжить головы противника. Я летел рядом с твоим отцом Аманжолом и видел, как на полном скаку высоко он поднял копье и успел бросить его в пушкаря. Но тот успел выстрелить. Копье Аманжола вонзилось ему в горло, а картечь буквально срезала твоего отца как травинку. Меня тяжело ранило в бедро, я упал с коня и потерял сознание. Как видишь, выжил все-таки.