– Знаешь что, ты мне нравишься! Такой крепкий, простодушный степняк! Как настоящий пролетариат! По наивности своей заблудился чуточку! С кем не бывает, а? Зачем губить такого? Нет, надо перевоспитать, перетянуть на свою сторону – вот где правда! Это будет по-большевистски! Так что давай подумаем вместе, как дальше быть?!
И, пуская колечки дыма прямо мне в лицо, произнес таинственным полушепотом:
– Будь тайным агентом НКВД! Если будешь сотрудничать с нами, то не будешь знать горя!
Я многого ждал от него, но только не этого! От растерянности чуть не обжегся папиросой и сильно вспотел. Значит, все-таки могу выйти отсюда живым! А это уже стоило многого! Остальное посмотрим!
Но я молчал и сохранял спокойствие.
– Ну, че молчишь? Думаешь? А что думать-то? Хочешь стойко выдержать все испытания и проявить героизм? Ну, это здесь не пройдет! Раз, два, три – и замри! Навеки! Все, кто выходит отсюда живым и невредимым, дают согласие сотрудничать с нами! Просто так мы никого не выпускаем! То, что они потом говорят, мол, оправдали ввиду доказанной невиновности или выпустили из-за чистосердечного раскаяния – это брехня, лапша на уши наивных масс!
Он прошелся по кабинету, потирая руки и встал сзади меня. Он дышал мне в затылок, и это нервировало. Так хотелось вскочить и дать ему кулаком по лицу, свернуть шею, разорвать в клочья. Но, стиснув зубы, молча терпел.
– Твой род виновен перед советской властью! – продолжил он уже другим тоном. – То, что ты и некоторые сородичи преданы властям и честно работают, может и не перетянуть чашу весов в свою пользу. Одного Салима достаточно, чтобы вас всех поставить к стенке!
Мои руки и ноги стали ватными. Он вернулся на свое место, довольно глядя на мой страх, а я неимоверным усилием воли заставил себя сидеть спокойно. Мысли лихорадочно скакали в голове – неужели они поймали Салима? Если да, где же он? Жив или мертв? Но спросить об этом я не мог.
Узункулак, молва народная, доносила, что Салим с горсткой храбрецов присоединился к басмачам и в горячих песках Средней Азии бился с красногвардейцами. В тридцатые годы дошли слухи о том, что Салим примкнул к восставшим против конфискации и коллективизации. После жестокого подавления восстания он будто растворился в хаосе тех лет, вроде скрылся вместе с непокорными мангыстаускими адайцами среди барханов туркменских Каракумов, и узункулак уже редко доносил о нем весточки, овеянные легендой. А после голода тридцать второго вообще прервались все слухи о нем. Мы думали, что он либо умер от голода, либо был убит в бою, либо бежал за кордон – в Афганистан или Иран.