Ура, школа закончилась! Ирма сдала экзамены на четвёрки и пятёрки! А тупице Нонне поставили все пятёрки и вручили золотую медаль. Несправедливо, но такова жизнь, Нонкина мать купила дочке это.
В институт девушки поступали вместе. Нонну взяли без экзаменов, как золотую медалистку. А Ирма сдала экзамены на отлично, и тоже была принята.
На первом курсе Ирма себя ощущала неуверенно, и главное, что её смущало – одежда. Ведь на ней всегда были только однотипные кофточки и юбки, перешитые из старых платьев Гримы. И она донашивала её старые туфли. Однокурсницы посмеивались над ней. А светловолосая голубоглазая красотка Нонна являлась на лекции в самых модных платьях, в «лодочках» на шпильке. Но вскоре Ирма с удивлением обнаружила, что вся мужская часть института отдаёт предпочтение ей, а не подруге, и не другим симпатичным девчатам. «Странно», – думала она. – «Горбатая-усатая даёт фору всем». И она подолгу рассматривала себя в большое зеркало в институтском туалете. Сутулость прошла, пушка над верхней губой как не бывало. Яркие карие глаза и пышные тёмно каштановые кудри, красивый изгиб бровей, рта, тонкая талия, точёная фигурка… Да она ли это? «Это я!» – мысленно воскликнула она. И сразу появились уверенность, игривость, а робость исчезла. Она стала с радостью принимать ухаживания, домой возвращалась весёлая, с цветами. Мать на это ничего не говорила, только смотрела прозрачным синим взглядом, невнятным, словно небо, отражённое в море. От этого Ирме становилось не по себе, и хотелось скрыться, залезть в свою норку под кровать, но – нельзя, она уже взрослая. Дома становилось всё невыносимее, всё тягостнее. И она шла заниматься в библиотеку, а вечерами гуляла с однокурсниками по Москве. Как красиво, как весело было! Они читали друг дружке стихи, обсуждали услышанное на лекциях, увиденное в театрах!
Она бродила по Москве то с Мишей, то с Геной, то с Витей. То со всеми сразу. Парни были рослые, широкоплечие, только такие нравились Ирме. На других она даже не смотрела. Однажды в компании ухажёров прогуливалась она по Красной Площади.
– Какой красивый храм Василия Блаженного! – в который раз восхитилась Ирма.
– Этот Василий был убогий, – сказал Витька.
– Заткнись, дурак! – воскликнула Ирма и хлопнула его сумочкой по спине.
И вспомнила про убогую дурочку Машку. Ей вдруг стало так жалко её, и жалко всех убогих, глупых, несчастных. На глаза навернулись слёзы. И она почувствовала, что любит их всех!
Борька был не в её вкусе, ну совсем. Ей не нравятся такие – тощие, прыщавые, с короткими тёмными волосами, с неестественно длинными ногами и коротким туловищем. Ну, не нравятся, и всё тут! И он это понимал. В институтском коридоре он стоял поодаль и страдальчески глядел на Ирму, окружённую поклонниками, сияющую глазами, хохочущую. Другие студентки толклись рядом, набивались в подружки. Но Ирме было не до них. А Борька сгорал от любви, от ревности, и строил планы завоевания этой своенравной, недоступной красавицы. Такой огненной, такой необычной! Он писал ей письма, и комкал их, и злился на буквы, на слова и на сквозившие сквозь них его бурные чувства, она будет хохотать над этим, над этими противными буквами, которые не ходят парами теперь в его судьбе, а раньше эти буквы брали облака, раньше, когда писал лучшие курсовые в институте! Такая заумь звучала в его мозгу. Он мечтал, чтоб она каждой своей клеточкой, каждой молекулой, каждым атомом своим принадлежала ему! Он готов был отдать ей всё, всё для неё найти, всё сберечь, вывернуться наизнанку ради одного её взгляда! Но она не глядела в его сторону. Он достал через отца – большого правительственного чиновника – дефицитные французские духи, но так и не смог подарить ей, боясь отказа. «Ни за что не возьмёт, высмеет, презрительно скривит свои красивые губки», – думал он. И долго размышлял, как быть. Стал тщательно бриться, каждый день мыть голову и шею, купил два дорогих костюма – достал через отцовские связи. Но появляться в них в институте не рискнул – она заметит, засмеёт! Подумает – вот вырядился, дурак. Он стал приходить в институт раньше всех и класть на её место букеты белых роз, красивые коробки конфет. Положил и духи. Но несколько раз рано приходила Нонка, эта идиотка, и всё похватала себе. Но он не сдавался. И придумал!