Ирма обмакивала в чернильницу ручку с железным пером, и аккуратно, стараясь не посадить кляксу, писала. Древко ручки тускло поблескивало тонкими отполированными боками.
– А вот это что за буква у тебя? Не пойму? – спросила Нонна, махнув своим пером над Ирминой тетрадкой. И тут же на красивые ровные строки шлёпнулась клякса.
– Ты что, очумела совсем? – заорала Ирма. – Ты мне кляксу посадила!
– Ну и что, подумаешь! – дёрнула плечом Нонна.
– Дура! – крикнула Ирма, и с силой толкнула подругу. Та шлёпнулась на пол.
– Ирма! – подскочила к парте учительница. – Выйди вон! Двойка!
– За что, Антонина Ивановна? – возмутилась Ирма. – Я тут при чём? Это она у меня всё время списывает, и кляксу мне сделала!
– Не ври, я всё видела. Списывала ты, и ударила Нонну.
Ирма вспыхнула от такой несправедливости, схватила свой портфель, и выбежала из класса. И из школы. Она помчалась домой со всех ног. И тут заметила, что манжеты её платья заляпаны чернилами. «Это всё Нонка, она! Вот гадина! Мать меня убьёт!»
Она бежала и плакала. От обиды, от злости. Слёзы противно щекотали лицо. А пожаловаться некому, мать за жалобы давала подзатыльники и сильно ругала. А за испачканную одежду вообще ой что будет! Мать такое терпеть не может! Так накажет, что ой-ёй-ёй!
Вот и подъезд. Кто её спасёт? «Братцы, помогите» – мысленно завопила она.
Вот и родная дверь. Тихо, стараясь не шуметь, отперла, на цыпочках проскочила в комнату и юркнула под свою кровать со свисающим до самого пола плотным покрывалом. Там были её настольная лампа, любимые книжки. Там Ирма часто пряталась. Это была её уютная спасительная норка. Мать, занятая своими делами, не всегда вспоминала про Ирму. А уж когда вспоминала! Лучше не думать.
Но сейчас она вспомнила.
– Ирма! Вылезай, где ты там сидишь? – раздался сердитый голос Марты. – Я знаю, ты дома! Опять школу прогуливаешь? Иди сейчас же сюда!
И следом – её тяжёлые вздохи и ворчание:
– Опять Гриша своих аспирантов сюда тащит, ох-ох-ох! Стол накрывать на такую ораву, а что поделаешь? Он такой, Гриша, он сама доброта, само гостеприимство. А мне тут отдувайся, да разве он понимает? Это кстати, что Ирмка дома, поможет хоть. – И-ирма, иди сюда сейчас же!
Ирма вылезла из своего убежища, быстро переоделась во всё домашнее, и, опустив глаза, подошла к матери.
– Доставай, давай, синюю скатерть, – скомандовала Марта.
Девочка поняла, что ругать её не будут, что подзатыльников она избежала, и быстро помчалась к шифоньеру за «гостевой» бархатной скатертью – синей с золотистым орнаментом.
– Ну что ты там застреваешь, быстрей двигайся-то, – подстёгивала дочку Марта. – Снимай всё со стола и стели. Да встряхни сначала! Ох, тупая, и в кого такая уродилась! Ох, устала я с вами, много вас!