Аглае и бабушке недолго пришлось уговаривать мать, чтобы та позволила дочери участвовать в театральном кружке. Аглая прилежно посещала занятия несмотря на то, что кружок имел явный хореографический, а не театральный уклон. Аглая удивительно легко мирилась со многим, и это качество не раз пригодилось ей во взрослой жизни. Руководительница кружка —немолодая, худая женщина в очках— хвалила спокойную и послушную ученицу и даже ставила ее в пример. Но будучи по природе своей стеснительной и неуверенной, Аглая редко проявляла инициативу и оказывалась всегда на вторых местах. Другие девочки не взлюбили Глашу, считая ее молчаливость проявлением высокомерия. Но Аглая по-философски равнодушно относилась к колкостям ровесниц. В этом равнодушие было что-то взрослое и рассудительное.
Аглая наблюдала за выступлениями учениц кружка и понимала, что они дурны. Девочки не играли, а кривлялись, их голоса неприятно ломались, и тела неестественно гнулись. Аглая знала, что можно сыграть лучше, но не верила, что в ее силах достигнуть этого «лучше». Так и выходило, что на районные конкурсы ездили не самые талантливые, а самые яркие, крикливо яркие. Но Аглая продолжала упорно заниматься, понимая, что должна развиваться и трудиться не для конкурсов и похвалы судей, а для себя и бабушки. Особенно для бабушки. Вообще же довольно странно слышать от ребенка слова: должна, обязана, надо —но Аглая будто знала, что добьётся успеха лишь в том случае, если будет настраивать себя как можно серьезнее.
Годы шли, но интерес к театру не гас, и все оформленней стала выглядеть мечта об актерской карьере.
Аглая стала реже посещать занятия, но больше занималась одна. Она могла часами стоять у зеркала, представляя различные ситуации и выражая одними глазами множество эмоций. Подобные сцены очень забавляли и умиляли Веру Павловну. Аглая была бабушкиной радостью. Но ничто невечно, все имеет свой логичный и правомерной конец. И семейно-актерская идиллия пришла к своему завершению самым прозаичным способом.
Бабушка стала болеть и реже появлялась в театре, но это сблизило ее с внучкой. Вечером вместо того, чтобы ехать на очередной праздничный ужин, Вера Павловна оставалась дома и премило беседовала с единственной и любимой внучкой. Сотни часов провели они вместе на кухне, попивая чай и обсуждая будущее Аглаи, конечно же, с театральным уклоном. Без светских встреч характер бабушки еще более смягчился, и теперь она стала совсем обычной старушкой в мягких тапочках и теплом халате. Новый, спокойный нрав бабушки полюбился всем родным, особенно Аглае. Как говорила сама Вера Павловна: «уж лучше посиделки с вами, чем с дрянными актерами и старыми кошелками, которым лишь бы перемыть кости и поплакаться о своей судьбе…»