***
– А тем временем мой папашка стал загибаться, – продолжала рассказ Полина. – Он по врачам, да по курортам, а лечить-то его не от чего, просто чахнет и все тут. И бизнес у него идет успешно, и жена красавица, и дети, мальчик и девочка, просто ангелы, а он загибается. Обратились к экстрасенсу. Тот и объявил, что вся его душевная хвороба от мучения его ребенка, быть может, неизвестного ему самому, и что его биополе будет чернеть и разрушаться до тех пор, пока он не найдет своего страдающего ребенка и не прекратит эти страдания. Я, надо сказать, целый год в это время истерила. То требовала, чтобы мне предъявили маму, то сбегáла, чтобы найти и убить эту Жанну, то не хотела на уроки ходить, потому что учителя, совсем не задумываясь над тем, что я пропустила почти полгода, спрашивали меня наравне со всеми. А уж дралась я по поводу и без повода. Папашка мой отыскал всех своих женщин и – здрасьте пожалуйста, вышел на меня. Через экспертизу доказал наше родство, забрал меня к себе и счастье вернулось к нему. Вначале я злобно вела себя с ним, а он все просил у меня прощения и внушал мне, что не знал о моем существовании. Но когда он снова отдал меня в первый класс и каждый день сам отвозил и привозил меня из школы, я ему поверила. А когда он за любой мой успех в школе стал водить меня в мороженицу, я полюбила его. Его жена начала говорить всем, что он помешался, совсем не заботится о своих родных детях, что он хочет поместить их в приют и оставить нищими. Она так и говорила «о своих родных детях», как будто не было экспертизы, как будто я была ему не родная, – со слезами отчаяния на глазах вспоминала Полина. – Год она с ним вела войну, а потом объявила его сумасшедшим. Никто из их друзей и знакомых не поддержал ее, а она прямо ужас как опасалась, что «он все оставит своей нагулянной дочери». Ну, и заказала его… А когда его убили, меня, как не родную, случайную, сдала в приют. За пять лет я поменяла больше десяти приютов и детдомов. Но в основном была в бегах.
– Воля – моя школа, – заключила свой рассказ Полина.
***
Мальчишки были воодушевлены идеей побега, девочки, во всяком случае, большая их часть, не очень. Но бежать почему-то надо было всем. Уклонение от побега считалось предательством, а предательство сурово наказывалось. К счастью, кто-то высказал здравую мысль, что малышня будет обременительна, и их решили не брать. Но Майя, к сожалению, к малышне уже не относилась.
И вот 1 мая, когда в интернате оставались только дежурные воспитатели, «орда», как они себя назвали, тронулась в путь.