– Беру, заверните, – пошутила Майя, и девочки опять рассмеялись.
Вошла покупательница. Маша стремглав бросилась к ней и повела вдоль витрин. Выбрали пару осенних туфель, занялись примеркой.
– Туфли великолепно смотрятся на вашей ноге, вам удобно в них? – участливо поинтересовалась Маша. – Вы знаете, у нас есть такие же, но с коричневатым оттенком, мне кажется, что они еще больше подчеркнут вашу элегантность.
Женщина взяла обе пары и, счастливая, удалилась.
– Зарплата небольшая, пятнадцать тысяч, но дальше идет процент от продажи. Моя напарница больше двадцатки не получает, а у меня иногда до пятидесяти доходит. В общем, как сработаешь. Устраивайся, а то одной скучно.
***
Майя устроилась, график был скользящий, работали то вдвоем, то по одной. Она была находкой для коллег, так как из-за учебы стремилась работать в такие нежелательные для всех выходные дни.
Майя сразу подружилась с Машей, которая жила с родителями относительно недалеко от нее у Нарвских ворот. Милая, добрая петербургская семья сердечно приняла Майю. Родители Маши всю жизнь работали инженерами на Кировском заводе, туда же звали и дочь, но она решила стать юристом и вот уже два года поступала в «большой» университет, но не проходила по конкурсу.
– Будущий год у меня уже в кармане, – оптимистично заявляла Маша. – Для поступления на платное отделение у меня хватало баллов, но не было денег, а теперь с ними нет проблем. Еще год напряженной работы, и я смогу учиться на дневном отделении.
Все свободное время девочки проводили вместе. Маша с наслаждением доброго учителя водила подругу по театрам, музеям и выставкам, а Майя вдруг поняла, скорее, ощутила, что внутренняя, глубинная неудовлетворенность преследовала ее из-за интеллектуального голода. Она всегда с жадностью впитывала новые знания, которые получала в школе, с готовностью ходила в культпоходы, но эти массовки не волновали ее, не освещали ту часть души, которая жаждала встречи с прекрасным, потому что не были персонифицированы. А Маша и еще в большей степени ее мама Екатерина Петровна переносили на ее жизнь происходящее в галерее или на сцене, стимулировали к сопереживанию. Они представляли посещение музея или театра так, будто все действо исполнялось исключительно для Майи, превращая это событие в личностно значимый акт. И Майя, упиваясь неожиданно свалившимся на нее счастьем, стала заядлым театралом. Она вспомнила уроки музыки и часто музицировала с Машей в четыре руки.
***
В университете все складывалось великолепно. Майя, если не была занята на работе, дополнительно посещала занятия по английскому языку на дневном отделении. Надежда Александровна взяла ее в свою группу и часами занималась индивидуально. К концу первого семестра Майя сравнялась с крепкой дневной группой и стала лучшей среди вечерников. Такого успеха она не ожидала. Радость переполняла ее, и жизнь в злобной квартире уже не угнетала, а казалась легким, причем наверняка временным, недоразумением.