С этими словами он обнял Майю и нежно поцеловал в губы.
***
Потерянная, она нервно ходила по комнате, не находя покоя. Было обидно, что он оставил ее, предпочтя карточную игру. Но то, что он побежал за деньгами, было страшно. Она всегда презирала людей, жадных к деньгам. Это то, что, по ее мнению, превращало людей в нелюдей, и ее возлюбленный – герой, в которого она поверила, как в свою судьбу, – оказался так падок до денег. Эта мысль уже не просто тревожила, а разрушала ее.
Под утро, уставшая от волнений, она прилегла в надежде вздремнуть. Неожиданно входная дверь открылась, она вскочила с постели и побежала к нему навстречу, но увидела двоих мужчин. Один из них, не говоря ни слова, наотмашь ударил ее по лицу и потащил к кровати. Кровь брызнула из носа, в глазах помутилось. Когда она пришла в себя, то подумала, что это какой-то страшный сон. Ее насиловали два монстра. Майя неистово закричала, стала царапаться и вырываться изо всех сил. В ответ ей так скрутили руку, что она взвыла. Ее ударили под дых, но ей уже не было больно, она судорожно стала глотать воздух и провалилась в пропасть.
Отстраненная от этого кошмара, она видит, как приходят другие и насилуют ее. Она пытается кричат – ей засовывают в рот полотенце. Она сопротивляется – ей выкручивают руки. Она не повинуется их извращениям – ее нещадно избивают. А они уходят и снова возвращаются. Безжизненным голосом она зовет на помощь Максима и в ответ слышит самые страшные в ее жизни слова:
– Не придет твой хахаль: он проиграл тебя в карты, теперь ты наша собственность.
Она согласна не родиться и не жить, только бы не слышать этих слов. Мерзкое циничное предательство оказалось больнее насилия.
Наконец все ушли. Она с трудом дошла до двери и попыталась ее открыть, но дверь была заперта. Она стала неистово стучать, но все напрасно, на помощь никто не приходил.
«Телефон, можно вызвать по телефону консьержа», – роились в голове обрывки мыслей, но провода предусмотрительно были оборваны, а ее мобильник, лежавший на тумбочке, исчез.
Дрожа всем телом, она добралась до кровати и буквально упала на нее. Натянув на себя простыню, Майя тихо, по-детски, как это часто бывало в детдоме, заплакала.
***
Щелкнул дверной замок, в комнату вошел мужчина среднего возраста с лицом, сильно изуродованным шрамами. Он сел в кресло, налил себе водки в стакан, положил лед, закурил сигарету и стал медленно потягивать холодную влагу, лениво разглядывая покрытое простыней тело.
– И что они все так ею восхищаются? Уверен: ни лучше, ни хуже других шлюх, – подумал он.