– Эх… Как жалко его… Какой был человек! – перебил Кожухов Ивана Петровича.
– Что? Ты про кого? – спросил Стужилин?
– Да вот, месяца два назад умер у нас в городе некий Зайцев, учитель литературы, мой товарищ. Вы о нём слышали, конечно. Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил на улицу в калошах и с зонтиком, и в тёплом пальто. У него было всё в футляре: зонтик, очки; даже голову держал он в «футляре», приподнимая воротник на пальто или куртке. Как будто, он хотел защититься от внешней среду в «футляре», даже слова держал в этом самом «футляре». Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот падите же, наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город. Духовенство стеснялось при нём кушать. Под влиянием таких людей, как Зайцев, за последние десять лет в нашем городе стали бояться всего. Боятся громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги и даже учить грамоте…
Эх…Жалко его…
– Наверное, такого человека было приятно хоронить? – Сказал Стужилин
– Да, признаюсь, было приятно его хоронить. Вернулись мы с кладбища в добром расположении. Но прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая жизнь – стало лучше. Зайцева похоронили, а сколько ещё таких человечков в «футляре» осталось, и сколько их ещё будет!
– Вот тут и оно… – заговорил Генерал, закуривая трубку.
– А сколько их ещё будет! – закричал Кожухов.
Учитель гимназии вышел из сарая. Это был человек обычного роста, не толстый, совершенно лысый, с чёрной бородой чуть ли не по пояс.
– Луна-то, как светит – ярко. – сказал он, глядя на небо.
Была уже глухая ночь, налево посмотришь и всё село увидишь: длинная улица тянулась, вёрст на 7. Всё было погружено в сон, да ещё и в такой тихий…нету ни движения, ни звука, ни лая собак…Чудесно. Направо с края села начиналось поле; оно было видно далеко, до горизонта, и во всю ширь этого поля, залитого лунным светом, тоже ни движения, ни звука…
– Вот оно и есть, – повторил Иван Петрович. – А разве то, что мы живём в городе в духоте, в тесноте, играем в карты – разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, глупых, говорим и слушаем разный вздор – разве это не футляр? Вот если желаете, то я расскажу вам одну очень поучительную историю….
– Нет, уже поздно, пора спать ложится, а то завтра рано просыпаться – и в путь. – сказал Кожухов.