А потом свои комнаты Подстаканников всё-таки освободил: ему было тесновато в рамках шутейных мыслей, и вместо заграниц его отправили открывать новые алмазные пещеры в урочищах дальнего северного края.
К совремённой медицине товарищ Котлонадзор имел прямое отношение – заведовал Сергиевскими общественными банями. Поэтому являлся крупным учёным-гигиенистом. И, как учёный, завёл в банях санитарно-гигиенический порядок, где в кабинете просвещения поставил дубовый стол с ящиками. В ящиках разложил гигиенические бумаги и молоточек в шкатулке, взятый без спросу у Подстаканникова. С молоточком же, ожидая наград за служебные рвения, Котлонадзор то и дело игрался, заодно раскалывая ручкой красного дерева грецкие и прочие иноземные орехи, включая миндаль.
В конце концов, молоточку это надоело, и однажды, выскочив из цепких объятий Котлонадзора, он изрядно тюкнул его по среднему пальцу.
– Ух, ты, железяка дурацкая, – удивился Котлонадзор, – Ещё и дерётся?!
Когда в банях случился пожар, и слегка угорели парящиеся партейные начальники – представительницы кульмассового сектора в большинстве не угорели, лишь наглотались до слёз дыму и натерпелись страху, – следственные органы произвели обыск. И когда нашли молоточек и прочли на нём замысловатую надпись «Aliis inserviendo ansumor», оставленную французским профессором Жозефом Бабинским ещё Снежкову, тут же и сказали:
– Ага!
Затем спросили:
– На каковском языке надпись? На иноземном?
– На иноземном, – согласился товарищ Котлонадзор, – Кажись…
– Значит, ты и есть самый, что ни на есть иноземный шпион, толкающий в пламенную парную пропасть всех наших ответственных работников!
Поэтому, когда директор Сергиевских общественных бань Котлонадзор отошёл от совремённой науки, молоточек пошёл по рукам. Сначала некоторое время служил в поликлинике НКВД, при Большом доме. Затем у фельдшеров скорой помощи. После оказался в Мариинской больнице у невропатологов, где передавался, словно переходящий вымпел, от одного ординатора к другому. Когда началась война, молоточек попал на фронт, где помогая врачам в диагностике ранений нервной системы, доехал с медсанбатом до реки Одер. После войны долгое время обитал в коллекции молоточков профессора Давиденкова. Затем у кого-то из его учеников, и у учеников их учеников. Потом лежал в громоздком чемодане среди специального инструмента в прозекторской 1го медицинского института. Как туда попал, было вообще уму непостижимо. И уже от туда его стырили студенты медики и продали в пивном баре «Янтарный» каким-то проходимцам за пару кружек пива. А эти самые проходимцы молоточек потеряли, и уже другие проходимцы молоточек проиграли в карты ещё одним проходимцам.