Со стороны могло показаться, что юная дама, попивая кофий, делится с друзьями последними институтскими сплетнями. Но Мира, деловито расставляла все точки над i, так волновавшие Сергея.
Судя по последним задержаниям «братьев» (так называли себя бомбисты в боевом крыле), в их среде появился предатель, и вся задумка по изъятию тола из секретного вагона, приходящего раз в месяц на одну из товарных веток Царскосельского вокзала, была под угрозой. Поэтому руководство решило, что исполнить давно разработанное мероприятие должны совершенно посторонние люди, коими и стали Сергей и Яшка.
– Информация о вагоне надежная, от сочувствующего нашему движению человека на железке. Вы будете знать время, место, количество охранников. Обычно это двое сотрудников транспортной стражи. Люди подготовленные, но на вашей стороне неожиданность, – сказала напоследок девушка и собралась уходить.
– Стоп. А как вас найти, если что? – спросил Сергей.
– А я сама вас найду. Не волнуйтесь. Удачи не желаю, плохая примета, – кивнув напоследок, Мира слилась с пестрой, струящейся разноцветными модерновыми цветами толпой, будто ее и не было.
– Ну? Тебе это надо было? Что она сказала такого, что не передал бы тебе я? – прошипел испорченной пластинкой Яков. – Теперь они видели твою рожу, и, если что, будем рядом подвешены за бейцы. Хотел тебя уберечь, но ты …дурья твоя башка. Сам виноват.
– Угу, – кивнул головой Марута. – Теперь мне все нравится!
– Чего?!
– Того! В голове сложилась картинка: кому, чего, зачем. Все ясно. И без наводимого, уж извини, тобою тумана, дело представляется вполне себе исполнимым. И сумма мне нравится. Тебе не показалось, что она озвучила чуть большую цену, чем заявлялось. А, Яшка?
– У этих фанатиков что ни день, то новая неделя! Радуйся, могли и снизить. Видно, очень надо, – огорченно развел Яшка маленькими ручками. – И если ты думаешь, что я попытался иметь свой маленький гешефт, то…
– Я ничего не думаю. Сегодня отличный день, – успокоил товарища Сергей. Решительно встал, бросив на столик свернутую ненужную газету, пошел, бодро меряя длинными шагами брусчатку набережной. Вздыхая и охая, Яшка поплелся следом, отметив про себя, что люди Спицы смутными силуэтами маячат где-то позади.
* * *
В тюремном дворе, куда Стася и других несчастных надзиратели выводили на ежедневную прогулку, не было ничего интересного, кроме разве что массивной стены из огромного кирпича-плинфы, неизвестно какого допотопного века. По слухам, тут раньше была крепость Жигимонта, которую сожгли русские войска в одну из многочисленных военных кампаний шестнадцатого века, в которых литвины зачастую терпели обидные поражения. Глядя на остатки могучего добротного сооружения, Стась вспоминал слова учителя церковно-приходской школы Иозефа Макушки, помешанного на истории края: «Губило литвинских князей отношение к своему войску, к людям. Что русские князья и воеводы? Так у них ведется: даже не задумывались, чтоб завалить переправу трупами своих солдат и пройти по шевелящемуся, воющему мосту, чтобы жечь и резать ненавистного врага и мстить ему за жестокость собственных полководцев. Против врага, которому ни свои, ни чужие не дороги, какие правила? Поэтому литвинские полки хоть и теряли одного своего жолнера на пять русских солдат, но битвы и войны выигрывали редко. Искали в войне человечность, выглядели как войско всадников-ангелов с белыми крыльями за спинами, жили по совести, с состраданием и уважением к человеку, и воевать хотели так же, а по результату – черпали свою жалость кровавыми ладонями, захлебнувшись и потонув в слезах вдов, в своей и чужой крови».