Партийный билет в нагрудном кармане (Артемьев) - страница 51

Эрик, встал, подошёл к ней, обнял. Она уткнулась ему лбом в живот. Погладив её по волосам, Эрик, взяв её щёки в ладони расцеловал это милое, мокрое, навсегда любимое, дорогое ему лицо. Лора, обхватила его за шею, отвечая на его поцелуи, своими мягкими, нежными прикосновениями дрожащих губ.

– Нам нельзя быть осторожными. Значит, наше счастье будет не долгим. – Лора, прошептала эти горькие слова, как ненароком открывшуюся ей недавно тайну.

– Что за траурные настроения у нас сегодня?

– Не знаю. Хочу любить. Навсегда оставить в прошлом злобу, ненависть. – Лора, морщит лоб, убирает волосы назад, её глаза теряют блеск. – Невозможно. Нам нельзя быть таким простыми с тобой. – В голосе звучат нотки грусти возвращающейся твёрдости.

– Сегодня можно. Сегодня можно забыть. Представь, что завтра не будет.

– Хорошо. – Лора, доверяет Эрику полностью.

– Только, мне кажется, что наша капуста всё же немного…

– Ой! – Лора, потешно пугаясь подскакивает к плите.

Эрик, смеётся.

Деятельность боевых единиц – ячеек УРА, к середине лета не на шутку встревожила власти. Десять акций – два десятка пострадавших и громкий резонанс в обществе, заставил государство предпринять экстренные меры. Теперь в газетах Красное Лето, стали называть Кровавым Летом. Лучи иначе, как террористами и убийцами, в статьях и передачах, не назывались. Остатки хорошего отношения к делам и целям Лучей, из мозгов простых людей начисто выметала метёлка пропагандисткой машины Фаверленда. Не смотря на растущее недовольство простых обывателей деятельностью Лучей ликвидации врагов революции продолжались, сеть ячеек УРА, росла, но в обществе о них складывалось стойкое определённое мнение, как о подонках и полных невменяемых отщепенцах, не имеющих никаких гражданских прав, не достойных даже, доступного любому уголовнику, суда. Их предлагалось уничтожать на месте.

Неприятным открытием для соратников Эйха оказалось, что в их родной левой среде начали раздаваться голоса критиков недовольных падением рейтинга народного доверия к их партиям. Действительно, власти использовали начало вооружённой борьбы УРА, как повод для увеличения давления по всему красному фронту. Особенно в травли УРА, очернении коммунистов-социалистов и особенное членов УРА усердствовал журналист общенациональной газеты Зеркало – Марис Вилка. Терпеть, дальше его оскорбления становилось опасно для самого движения. Его приговорили к уничтожению.

Жил Вилка, в старой части города на улице Призраков. Серый, монументальный дом построенный в пятидесятых годах, осколок из прошлого, намертво засевший в материи настоящего. Восемь этажей, элитного здания, мирно уживались под двускатной зелёной крышей. Фасад обложен гранитными, нарочито грубо обработанными, плитами. Изящно изогнутые прутья балконов, волнистые портики, барельефы голов забытых героев, узкие стрелки готических окон.