– Да что ж вы, князь, говорите такое? – насупившись и даже слегка привстав, проговорил грозный Феофан. Только он мог себе позволить говорить с градоначальником таким вольным тоном, ведь в руках протоиерея была сосредоточена церковная власть, которая с политической властью князя лишь косвенно соприкасалась. Священник главу городского недолюбливал, потому что тот жаден был слишком – все ему мало, все ему нужно. А чтоб землю под церковь или храм отдать? Шиш с маслом, не дождетесь, пока прошение сверху, из Синода, не придет. Вот Феофан на градоначальника и точил зуб за то, что земельку близ храма себе отхватил. Строшинский же Феофана даже где-то побаивался, зная, что у того в Петербурге сношения есть значительные. – Уважаемый человек с безупречной репутацией, боевой офицер вам говорит, что почтмейстер жулик, а что же вы? Кому это вы верите? – продолжил церковник.
Откровенно говоря, почтмейстер Дудкин был в дом Феофана вхож – уж больно набожный был человек этот почтмейстер, хоть и азартом развращен порядком, да и припить любил хорошенько. Протоиерей всех детей Дудкина крестил, коих ни много ни мало, а целых шестеро было, на молебнах ему всегда самые лучше места оставлял. Не братались, конечно, но дружбу кой-какую водили. Однако в этот раз Феофан знакомством сим пренебрег и, можно даже сказать, что пожертвовал – то, что почтмейстер жулит, и так всем известно, а вот градоначальника ужалить за то, что прохвоста покрывает, за милое дело, как бальзам на душу. Пускай знает расположение сил в городе и на ус мотает. Князь же и вовсе не мог представить, что разговор в такое русло перетечет, и уже, в общем-то, успел даже пожалеть, что за прохвоста Дудкина заступился и в конфронтацию с Феофаном вступил, однако теперь в разговор вклинился до этого молчавший купец Прохов.
– Уж простите, отче, что беру на себя смелость вместо князя на ваше замечание комментарий давать, – учтиво, но без малейших колебаний и даже в какой-то степени вольно, выговорил Прохов. – Однако ж, позвольте, все же, высказаться, коль тут у нас подобные толки возникли. – Феофан кивнул молча, не поведя и бровью, а купец продолжил, обращаясь теперь к Шелухину. – Вот, скажите, на милость, господин генерал, вы ведь когда в карты с Дудкиным играть садились, о его каверзных намерениях, так сказать, жульнических, заведомо знавали?
– Только по слухам-с, – оправдывался генерал.
– Слухами, как говорится, земля полнится! Ну да это ничего. А теперь скажите мне вот что – сколько вы в ту ночь азарта вина выпили, уважаемый генерал?