Андрей вез маму домой. Татьяна Денисовна вздыхала на заднем сидении, вспоминая концерт:
— А у Лесеньки ручки, как фарфоровые, пальчики такие… длинные. Как она, Андрюшенька, и так, и так! — она поводила руками в воздухе. — И все помнит. Столько помнит, куда какой пальчик! Это ж сколько лет учиться надо?!
Дома Андрей уложил маму на диван и поехал в город. Он не стал возвращаться в зал, концерт подходил к концу. Нужно было купить цветов, подумал Андрей. Ну что же он! Забыл, дурак, засмотрелся! Появилась Леся, уже в брючках и свитере, с волосами в аккуратной гульке. Андрей с облегчением выдохнул: так легче. Легче на нее смотреть. Она опять стала собой, словно растворилась в буднях. Но что-то изменилось. Теперь он всегда будет глядеть на нее через память об увиденном на концерте.
— Ни одного букета не подарили? — спросил он виновато.
— А? Ну что ты! — она засмеялась. На щеках у нее горел приятный румянец. — Кучу роз надарили. Я детям раздала. Зачем?
— Ты умылась? — Андрей вглядывался в ее лицо.
— Да, — Леся хмыкнула. — Так устаю от всего сценического, платья, макияж. Не люблю, но надо.
— Надо, — согласился Андрей. — Посидим в кафе, тут, рядом? Сейчас Костик подойдет.
* * *
— Лесь, голодная? — спросил Андрей.
— Нет, — Леся покачала головой, призналась: — После выступления у меня эйфория. Питаюсь эмоциями, долго ничего есть не могу. А вы, Костя? Какие у вас ощущения после операции? — она спросила это, потому что взгляды Константина ее нервировали, он словно задался целью прочитать ее, словно книгу.
Петровский подумал, кивнул:
— Эйфория. Но сначала нет. Пустота. Потом энергия приходит, солнце ярче, трава зеленее… Леся, вы не думаете, что губите свой талант? Вы прекрасный пианист. Сегодня это было особенно заметно.
Леся почувствовала тоску: не счесть, сколько раз ей задавался этот вопрос. Она ответила:
— Если я что-то и погубила, то это было давно. Сейчас я довольна. Я люблю свою работу, это… спокойная работа.
— Я знаком с несколькими очень известными деятелями культуры, в нашем городе и не только. Я мог бы…
— Не стоит, Костя. Боюсь, я достигла вершины своей музыкальной карьеры. В музыке, увы, это часто так — у каждого исполнителя имеется свой потенциал, я свой уже выработала.
— Вы не правы, — Петровский упрямо тряхнул волосами. — Я не специалист, конечно, но если есть шанс прослушаться… Пусть вас посмотрят, оценят! Нынче такое время — нужно быть на свету, всегда. В тень никто не заглядывает.
— Мне хорошо… в моей тени, — Леся покачала головой.
— Любимая, — встрял Андрей, — Костя говорит дело. Позволь ему подсуетиться. У него в пациентах такие люди!