Что мне предстояло сделать - я должен был понять на вылете из Чечни. Сразу. Это было чётко и ясно, хотя пока и непонятно. Но это хотя бы следовало из общего внутреннего смыслового ощущения. А вот откуда вырулила "ла мамба", было невнятно. Типа из кусающего самого себя за хвост змеиного закидона, подробно исследованного коалицией несожжённых алхимиков. Что-то навроде невербальной субстанции, творящей всё - начиная с одной единственной буквы, или там цифры, неважно. Начиная с одного великого символа. А второго уже и не надо - ты уже и так сожрал свой хвост, и да прибудут с тобой нанотехнологии и два английских пулемёта.
10.
Разудалый, советский ещё, военный джип типа "козёл" катил нашу победоносную съёмочную группу по главной трассе военного лагеря под Грозным, именуемого Ханкала. "Кала", насколько мне уже было известно от Берса, на санскрите означало "чёрный". "Хан", по его же утверждению, вообще не переводилось, будучи типичным лингвистическим эндемиком пратюркской ветви. Некое властное междометие, самообозначение альфа-самца, мало что значащее для прибывших сюда московских маргиналов.
Море жёсткого болотного брезента, раскинувшееся по обе стороны нашего движения, кишело бронированным движняком - и на колёсном, и на гусеничном ходу. Всюду сновали десятки каких-то боевых подразделений, из десятков человекообразных, укомплектованные всем железным оружием, которым им было положено, а также разрозненные группки из двух-четырёх человек, спешащие по зову воинского либо хозяйственного долга. Я обратил внимание, как Зюзель на глазах превращается в хищного охотника за свидетельствами о человеческой природе. Берс же смотрел на всё глазами давно ушедшего на пенсию военачальника, внутри юного, как барабанщик. Над всем этим буйством военной жизни высоко висело раскалённое жарким солнцем чеченское небо. Клубились тучи пыли и едкие воздушно-капельные взвеси горюче-смазочных веществ.
Метрах в тридцати от нашей машины - за вагонами стоящего на рельсах железнодорожного состава - оглушительно стрекотнула не слишком длинная автоматная очередь, а потом послышались громкие ругательства и звон разбитой бутылки, как будто о голову, хотя на слух я вполне мог и ошибитьсябанщик, победоносного .
Мы повернули головы в ту сторону, ожидая комментариев нашего экскурсовода.
- Это либо дембельнулись чувашские финики... - подумав несколько секунд, сообщил нам свою версию Акула, - Либо Царандой на разборки прибыл...
Уточнить, кто такие те и эти, я не успел, но загадочного Царандоя запомнил, дабы спросить о нём позже.