Сейчас, когда силуэт самоходки Ёнча скрылся за листвой, девушка вдруг ощутила одиночество. И страх, словно, ждавший этого, накатил обессиливающей волной. Колени вдруг стали мягкими. Вешка схватилась за сосновый ствол. Мелькнуло: «не колыхнется, не выдаст меня!» Зажмурилась, стиснув зубы. «Ёнч тоже боится!» — вынырнула следующая мысль.
Да, Ивков, тоже испугался. Она поняла это еще во время инструктажа, увидев, как вздрагивают крылья его длинного и горбатого носа, как кривятся напряжением уголки губ. Невысокий, чуть выше ее самой, он умел пугать противников веселым бешенством, в которое переплавлял свой страх. И не только пугать, а еще бить. Жестоко и расчетливо, говоря потом друзьям: «папа научил». В словах этих сквозила гордость за калеку отца, спасшего семью от погрома во время гражданской войны.
«Папка! Я боюсь! Папка! Мне страшно! Горстью против лавины!»
Кулак врезался в грубую неровность коры. Вешка всхлипнула, втянув воздух сквозь стиснутые зубы — пересилила спазм, сжавший ребра. Медленно выдохнула. Посмотрела на ссадины. Пошевелила пальцами. Кисть отозвалась ноющей болью.
— Черт… — ругнулась шепотом.
Торопливо, не давая себе расслабиться, зашагала к своему экипажу…
…
— Радек, ты где?
— Здесь, — негромко отозвался Земелов. — Через кусты не ломись, командир. Возьми правее и на карачках. Там прореха в межовнике…
Тщательно раздуваемая из страха ярость едва не вспыхнула гневом: «учить вздумал!» Справилась. Проползла в неглубокую ложбинку. Легла грудью на траву, не делая даже попытки взглянуть на поле.
— Как там?
Мехвод дернул ухом, прогоняя комара. Волосы на затылке, как слиплись, так и высохли — острыми, торчащими в разные стороны косицами.
— Стреляют. Наши все реже. Ихние все чаще…
— Я не про то… На поле что?
— А не видно никого. Затаились… Здесь они. Ждут и смотрят…
Вешка подтянулась, подвинулась на локтях. Выглянула в просвет между кустом и сросшимися стволами чего-то лиственного. При этом прижалась плечом к плечу Земелова. Вдохнула с ароматом травы и прелой листвы густой запах чужого пота.
На поле ничего не изменилось. Разве что один из бронетранспортеров, так и не доехавших до леса сейчас дымил сильнее.
Девушка скосила глаза влево. Рассмотрела напряженные скулы, заострившийся длинный нос, вздрагивающие белесые ресницы. На верхнюю губу мужчины с зудящим звоном опустился комар. Радек фыркнул, дернул лицом, сгоняя насекомое.
— Вот леший! Совсем зажрали… — тихо ругнулся Земелов и обернулся к ней. Заглянул расширенными зрачками в ее зрачки. — Слышь, командир, а ведь только пара наших отстреливается…