– Ешь, это вкуснее и слаще, чем сахар, это – халва.
Васька смотрел на халву и не верил своим глазам.
От восторга у него даже дух захватило. Вот это да !
Васька взял большой кусок откусил от него бо – ольшущую часть, что еле уместилась во рту.
Такого блаженства Васька не помнил в своей жизни. Даже, когда он бегал к своей бабушке в соседнюю деревню, и та, украдкой от тамошних дядьки и тетки, совала ему шаньгу или пирог, Васька их так быстро съедал, вернее, они так быстро исчезали во рту, что Васька не успевал и почувствовать вкуса. А сейчас халва своей сладостью залепила ему весь рот, и сладость эта не исчезала в мгновение ока, а, наоборот, нарастала, и Васька, едва только во рту освобождалось место для нового куска, просовывал туда этот кусок, сквозь растопыренные губы и жевал.
Да, такое может только примечтаться.
Васька теперь понял, что такое сахар, а то говорили, сладко, сладко. А теперь Васька точно понял, что такое сладко, так как халва пролетала внутрь, а вкус оставался, во рту стало так сладко и липко, что язык перестал шевелиться и залип на месте.
Когда Васька почувствовал, что он в первый раз в жизни наелся до отвала, да еще халвы, он понял, что и околел он тоже сильно. А шапка была все еще занята халвой.
Васька припустил домой, но ноги задеревянели и бежали не так шибко, как утром. Да бежать – то не так уж и далеко.
Он с разбега уперся в дверь. Но дверь не открылась. Васька удивился, она у них редко закрывалась на засов. Он дергал ее со всей силы, но она не поддавалась. Васька колотил в нее руками, но он так окоченел, что вместо стука получалось мышиное царапанье. А потом он понял, тетка не откроет, ведь она грозилась ему прошлый раз не открыть, да брат Борька потихоньку пустил его, за что тетка поддала ему затрещину заодно с ним, Васькой.
Но Васька знал, что сегодня такой особенный день, что он обязательно что – нибудь должен придумать.
Он огляделся вокруг, уже темнело, но откуда – то прорвался единственный лучик солнца и посветил ему, Ваське, дорогу.
–Ура ! – Васька совсем закоченел, и рот у него слипся напрочь от халвы и от холода. И ура у него пропищало где – то в брюхе, но он уже лез по лесенке на чердак, вот и последняя ступенька, вот и сено, перестало дуть, стали гореть уши, но ноги были еще ледяными и не сгибались.
А-а-а-ю-ю-ю, Васька слушал истошные крики тетки, решившей-таки пустить его в дом, ноги его от холода и страха перестали совсем слушаться, но на его счастье стемнело, и тетка ушла в дом.
Васька обматывал ноги сеном, тер их посиневшими руками и дрожал. Дрожь стала пробивать его всего, и тут он вспомнил, что они с братьями спрятали здесь коробок со спичками. Спичек было много, может семь, или три, или десять.