От пристани мы идем с дедом вдоль широченной, покрытой низенькой травой улицей. Эта улица похожа на мою прародину. Но здесь чувствуется, что это не разморенная солнцем деревня в полуденной дрёме. Здесь много народу, магазинов, столовых, здесь большущий рабочий поселок, хотя дома похожи на деревенские дома моей прародины.
Они такие же большие, светлые, окруженные палисадниками с лавочками, и на них также сидят старенькие бабушки.
Я горда, что я взрослая, мне пять лет. И я совсем по-взрослому иду рядом с дедом20.
–Егорыч, никак внучка твоя, – уважительно обращаются они к моему деду.
Я смотрю на моего «деда», который моложе меня нынешней лет на пятнадцать, и опять вижу то, что дед пытается скрыть от всех. Но понимаю его только сейчас, глядя на трепет, с которым смотрит на свою внучку, не родную мне, мой муж.
А тогда я вижу, как дед идет прямо и торжественно, и я рада, что дед гордится мной, такой красавицей, в парадном, хоть и вылинявшем на солнце платье. Но ведь это совсем не важно. Важно, что платье на мне – самое парадное. С лентой, выползшей из моих непослушных кос, как дед не пытался освоить это дело, ведь у него были в основном одни сыновья, а его единственную дочь – мою мамку заплетала моя бабушка.
И я иду рядом с ним такая же гордая за него, что у него замечательная внучка. И гордая своей радостью, что я, впервые за свою длинную жизнь, иду в гости к своему родному деду. И я рада, что мой дед наверняка рад моей несказанной красоте, свалившейся на меня в виде моих глаз разного цвета. Ведь мне они нравятся, а значит, и всем тоже.
Да, поселок большой, даже больше ставшего мне родным Затона. Множество перекрестков, значительно больших, чем площади города, где я живу сейчас. Отсутствие всякого транспорта, не отяжеляло тогда никому жизнь. И сейчас, стоя на остановке в стайке школьников, ждущих автобус, чтобы проехать две малюсеньких остановки до школы, я понимаю, как по-иному мы жили тогда.
Хуже или лучше? Ответа не знаю, мы тогда еще не знали, что через несколько десятков лет наступит всеобщая автомобилизация и эта волна докатится и до поселков.
Мы просто шли с дедом, наполненные с ним одинаково до краев радостью нашей встречи и предвкушением будущих радостей, его, моей, его бабушки, в общем, нашей общей радости в доме деда.
Вот и дедов дом, почти в конце этой длинной улицы. Такой же большой и красивый, как все. С таким же палисадником, полным цветов, и лавкой вдоль палисадника, перед калиткой. Меня поразил дедов двор, крытый по периметру крышей на высоких столбах. Такого я не видела ни у кого, хотя домов мы прошли ужас, сколько много. И дедова бабка, яркая, не похожая ни на кого из нас. Черные волосы, черные брови, черные глаза и крашенные губы, с прорисованным сердечком не шли ни в какое сравнение с моими, совсем незавидными перед её красотой, мамкой и бабкой, с их светлыми, пушистыми волосами и прозрачными зелено-голубыми глазами. Волосы этой, второй бабки были сложены какими-то кренделями и блестели, как налакированные. На мой вопрос, почему её волосы лежат так красиво, бабка ответила, что это прическа из парикмахерской.