В те времена чувства женщины, особенно такой красивой, мало что значили. Она была ходовым товаром для расчетливых отцов и лагуной удовольствия для немногих счастливчиков. А может и многих… Это зависело от характера девушки.
Но только не в этом случае. Потому что Деви Чинту, прятавшуюся по приказу отца в густых лесных зарослях, заметил капитан Йоркширского полка Ричард Уигэн:
– «Сэр, а с ней что делать? Пристрелить или отдать солдатам, а? Они уж давно не доенные!» – горланил пропитанный элем голос лейтенанта Ширингэма.
– «Что делать? Вам – для начала проспаться. А ее и пальцем тронуть не смейте!» – капитан взял подчиненного за шиворот и на несколько сантиметров оторвал его от земли.
Ширингэм уныло побрел к своей палатке. Его кадык уродливо выпирал из горла, алчно поглощавшего последние капли целебного напитка. Испуганная синичка, девушка сидела, обняв колени и отчаянно стараясь вжаться в землю.
Деви Чинта обладала мифической красотой. Она как будто только что сошла со страниц «Рамаяны». Ее рост не превышал 160. Умеренный бронзовый загар. Подобная смуглость действует на мужчин безотказно. Только похоть и привкус удовольствия ураганом носился в голове Ричарда. Деви Чинта была средоточием всех его потаенных желаний. Он хотел говорить с ней о высоком, грубо гладя ее беззащитные ножки и, обволакивая ее львиным охватом, впиться ей в талию, как коршун в голубку, и получать бессовестное удовлетворение. И Деви Чинта не посмеет его остановить, ведь она всю жизнь мечтала оказаться маленьким попугайчиком в клетке, всецело отданным во власть пышному ширококрылому орлану. Зеленые глаза, отрешенно смотрящие вдаль, были подобны полуденному течению мутного Ганга: они ослепляли, но не настолько, чтобы отвернуться. Густые черные волосы, которым позавидовал бы и вороногривый буцефал, нежно и маняще опускались до плеч, неумело прикрывая озорную наготу последних. Ее зубы были ровными, как зерна в початке снежной кукурузы. Создавалось впечатление, что их искусственно выправляли, но современная стоматология в Британской Индии, видимо, на тот момент не была еще известна. Нос Деви Чинты был с небольшой горбинкой и слегка приплюснутый, но и этот единственный изъян спелого тела придавал ее обаянию дикой лани особую пикантность, делал ее красоту истинно человеческой, а не божественной. Спелым налитым грудям уже было тесно в девичьем наряде. Упругие плоды уже созрели и томно ожидали своего собирателя. Ее тонкие лоснящиеся ножки на вкус были слаще нектарина и сахарной пудры. А в изяществе и запахе они могли посоперничать разве что с талией.