Трёх женщин он встретил безразлично, безмолвно. Странно, но не скрипнули ни двери, ни половицы. На веранде, на широком подоконнике стояли глиняные горшки с высохшими цветами. Затхлый воздух не спешил убираться в распахнутую дверь, он окутал вошедших невидимым облаком, отчего тем поскорее захотелось снова выбраться на улицу, в лето.
Таня подошла к широкому тёмному комоду и достала из верхнего ящика альбомы с фотографиями, стопку писем, перевязанную синей атласной ленточкой, папку с документами и книжицу в светлом кожаном переплёте.
Взяв в руки один из альбомов, Таня открыла его и сказала, еле сдерживая слёзы:
–Вот она, Светланка, вместе с Богданом… Здесь ему годик. А вот она со Святославом, смешной какой…
Олимпиада взглянула на фотографию. Да, это был её Святослав, хотя его было трудно узнать в песцовой шапке-ушанке, завязанной под подбородком, осыпанного снегом с ног до головы, с улыбкой до ушей, прижимающего к себе хрупкую девчушку, ту самую, которую Олимпиада не пустила на порог.
Таким искренне счастливым своего сына Олимпиада видела редко. Что-то кольнуло в сердце, она зажмурилась. Лидия поддержала её за плечи, помогая присесть на стул.
–Наверное, на меня так тяжёлый воздух подействовал, пойдём отсюда, – с трудом произнесла Олимпиада.
Лидия спросила Таню, показывая на письма, фотографии и книжицу:
–Мы можем взять с собой всё это? Возможно, что-то нам подскажет, в каком направлении вести поиски. Позднее обещаем всё вернуть.
Таня колебалась несколько секунд, но потом сказала:
–Берите, только бы помогло.
По возвращении в Москву Олимпиада и Лидия практически не выпускали из рук привезённые с собой письма и дневник Светланы. Штудируя их, то вместе, то поодиночке, они пытались найти хоть малейшую зацепку, которая помогла бы им понять, куда могла пойти Света после разговора с Олимпиадой. Но все усилия оказались тщетными, никаких упоминаний о дальних родственниках и близких друзьях отыскать не удалось.
Затем потянулись месяцы безуспешных попыток оставить заявление в милиции. Его просто отказывались принять, аргумент был один: Олимпиада официально не являлась родственницей пропавших Светланы и Богдана.
Олимпиада день ото дня становилась всё молчаливее и грустнее. Её тяготили одинокие вечера, всё чаще она просила Соню остаться допоздна, а то и переночевать. Соня была не против, в душу к хозяйке не лезла, иногда они просиживали в молчании целый вечер, Соня за рукоделием, а Олимпиада, листая старые фотоальбомы.
Олимпиаде казалось, что она сделала всё, что было в её силах, чтобы найти внука. Десятками рассылались запросы во все московские и подмосковные детские дома, и приюты. Когда проходили месяцы, по тем же адресам летели новые запросы, но всё безрезультатно. Она была близка к отчаянью, ведь не смогла выполнить последнюю просьбу сына. Только Лидия не теряла надежды и каждый день повторяла, что не стоит опускать руки, что надо продолжать поиски.