–Я смотрю, дома все новые. Вы недавно здесь обосновались?
–В тридцать третьем. Привезли нас сюда, как скот. Цыгане для советской власти были ненадёжным элементом. В Москве немного оседлых цыган было, да и те, видно, глаза мозолили партийным шишкам. Мы люди мирные, никогда войн ни с кем не вели, и свободные, только нашему, цыганскому закону подчиняемся. Вот за нашу свободу и дали нам три часа на сборы, да подальше от столицы вывезли. Посреди чиста поля и оставили. Видишь то каменное здание, – Лачи остановилась, чтобы показать видневшуюся за домами старинную постройку, – там зернохранилище было, в нём и жить приказали. Чтоб не разбрелись по таборам, солдат вооружённых приставили, а для пущей уверенности увезли с собой по ребёнку из каждой семьи, мол, советская власть из них настоящих людей сделает. Мне тогда всего семнадцать было, первенец новорожденный на руках, как я его тогда сохранить смогла, сама удивляюсь, – Лачи умолкла ненадолго, ой, как не хотелось ей ворошить ту часть прошлого, которую всю жизнь пыталась спрятать подальше да поглубже, и забыть, где спрятала, – Воды рядом не было, пришлось мужчинам копать колодец почти голыми руками, лопатам-то откуда было взяться, мы ведь всю жизнь в городских квартирах прожили. Осень на дворе, а в этом каменном мешке ни печки, ни лавочки, хоть бы соломы клок, чтоб не на голом полу спать. Сквозь дыры в крыше вороны залетали. Холодно было и голодно, продукты, которые с собой привезли, быстро закончились, стали по сёлам ходить, да обменивать вещи на еду. Женщины одежду стали шить, да продавать, а мужики скорняжничать, да кузнечным делом зарабатывать.
Кое-как до больших морозов сумели внутри каменного амбара построить деревянный короб из старых досок, в нём буржуйку поставили, получилась у нас одна на всех большая спальня. Из леса мох мешками носили, да сушили. Этим мхом потом стены конопатили, да матрасы набивали. Вот так мы и перебивались. В первую зиму от постоянного холода и голода умерли все, кто был послабее, а которые в живых остались, еле ноги передвигали. Люди из соседних деревень над нами сжалились, помогли поле распахать, да семенной картошкой поделились, хоть и сами впроголодь жили. Мужиков в колхозе не хватало, стали наших приглашать на работу. Потихоньку всё наладилось, человек ко всему привыкает.
А когда нам снова в Москву на заработки ездить разрешили, то начали новые дома строить. Амбар этот мы хотели разобрать и сделать из камней фундамент для новых домов, но его ещё при царе-горохе строили, на века, камень к камню точно прирос намертво. Пришлось оставить, как есть. Покрыли его новой крышей и сделали добрую конюшню. Сейчас наша община имеет три десятка чистокровных жеребцов.