На дворе был день, ярко светило солнце и только поэтому я сумел собрать всю волю в кулак и выйти из магазина. Будь на улице ночь, у меня, разумеется, не хватило бы мужества. Я взял с собой кнопку вызова охраны и металлическую палку с пластмассовым изогнутым наконечником для вывешивания товара на высоко расположенных крючках.
Сперва оглядел окрестности через окно, насколько позволяли его границы, а после распахнул дверь и выбежал, замахиваясь палкой. А вдруг он где-то здесь притаился? Сердце бешено колотилось. Никого не обнаружив в решетчатой пристройке, я вышел за ее пределы и осмотрелся. Человека с расплавленным лицом нигде не было видно.
10
Вторник. Ночь
Гигантские темные формы окружили меня. Затем они раздробились на миллионы кишащих черных ниток с серыми прожилками, после на звенящие черные точки, которые заполнили все пространство и давили своей необъятностью и непостижимостью.
Я открыл глаза и снова пришли темные формы, но теперь они таяли, обретая смутные очертания моей комнаты. Вместе с комнатой, выплывшей из мрака в полумрак сероватой ночи, я различил две фигуры рядом с моей кроватью. Они стояли ко мне спиной и лицом к серванту, будто что-то там разглядывая, а я обнаружил, что не могу пошевелиться. Фигуры в плащах были так же неподвижны.
Изо всех сил я старался сдвинуть хоть одну из своих конечностей, хотя бы на сантиметр, но ничего не получалось. Мне стало жутко жарко, я почувствовал, как на лбу собираются капельки пота. В какой-то миг мне все же удалось пошевелить правой рукой. Я этого не ощутил, а лишь услышал ее шорох о простыню.
Фигуры резко обернулись и я увидел двоих с тающим лицом! Они пристально уставились на меня. Я хотел закричать, но даже не смог открыть рот. Мое тело было парализовано.
Неожиданно я услышал, как открывается дверь в комнату. Я посмотрел туда, сразу же отметив, что перед ней не стоит стол, и в комнату вошел еще один человек в плаще. Он даже не взглянул на меня, а направился к тем двоим, но когда я перевел глаза на них, то обнаружил, что там уже стоит один. Он повернулся навстречу идущему.
Их снова было двое и они неясно зашептались. Только это не было похоже на человеческую речь, скорее на громкий шелест листвы, который стал циркулировать по комнате, то удаляясь, то приближаясь, отталкиваясь от стен, как самостоятельный организм.
Вдруг они снова повернулись ко мне и я различил их шепот:
– Думаешь, он спит?
– Не знаю.
– А что, если не спит.
Их мерзкие лица, утекающие вбок – потерянные, тающие я, заблудшие в ролях и реакциях или наоборот полностью очистившиеся от них, и потому утратившие четкую, но на самом деле иллюзорную, обусловленную лишь действием, форму – не шевелились, но слова исходили от них.