— Что-то мало у тебя впечатлений на твои двадцать три.
— Мало, — соглашаюсь я. — Это потому, что я не сильно активная по жизни.
— Или родители тебя подавляли, — сухо говорит мужчина.
— Или поэтому, — я решаю не спорить с ним. — А тебе сколько лет?
— Больше, чем тебе, — смеясь, говорит он. — Тридцать пять.
Я киваю. Примерно так я и думала. Между нами повисает неловкая пауза. Я лежу, плотно прижавшись к мужчине, а он обнимает меня за спину и даже позволяет себе легкие поглаживания.
— Что будет, когда ты все узнаешь? — вдруг спрашиваю я.
Наверное, я осмелела настолько, что готова услышать собственный приговор, но его не следует.
— Зависит от того, что я узнаю, Катя.
Я замолкаю, не зная, как на это реагировать. Он узнает, что я ни в чем не виновата. И что потом? Разозлится, выгонит, оставит при себе? Я не могу представить, что будет со мной. Арман он… другой. А вот остальные. Дадут ли они ему просто взять и отпустить меня, а если нет, то в качестве кого я останусь.
Что вообще происходит между нами? Это нормально? Он проводит со мной все больше времени и этого не могут не замечать его люди. А если пойдут слухи? Как опасно это для Армана?
— Ты мне не скажешь?
Я мотаю головой.
— Я так и думал.
— Если… — я запинаюсь. — Если ты узнаешь, что я невиновна, — я снова делаю паузу, потому что голос срывается. — Ты меня отпустишь?
— А ты невиновна, Катя?
Я лишь вздыхаю, потому что не могу ни соврать ему, ни признаться.
— Я все узнаю, — не дождавшись ответа, произносит Арман. — И я не знаю, что будет потом. Не могу дать гарантий, Катя.
— Я понимаю, — тихо шепчу, осознавая, что он и так дает мне лучшее, что может в моей ситуации.
Лучшее в отношении девушки, которую он считает предательницей. Которую все вокруг считают предательницей.
Я с каждым днем убеждаюсь, что Арман отдыхает, когда разговаривает со мной. Может, ему нравится звук моего тихого голоса. Может, глупости, которые я произношу. Но он мягче со мной, когда мы просто разговариваем. В сексе же Арман по-прежнему хищник.
И чем сильнее затягивает его рана, тем жестче он становится. Четкие приказы “ляг”, “развернись”, “прогнись” и минимум прикосновений руками. Я тоскую по его крепким пальцам, сама не знаю, когда успела привыкнуть, но мне не хватает их. Он не позволяет мне никакой инициативы и раз за разом подминает под себя, выплескивает животный голод.
Я принимаю немой договор между нами и чувствую, что могу хоть немного касаться его, когда Арман хочет поговорить со мной, а не трахнуть. Он тогда тоже прикасается ко мне, ведет пальцами по спине или дотрагивается до плеч. Но не губ и даже не лица… Моя разбитая губа зажила и вместе с этим выветрились ощущения того, как он осторожно и горячо обвел ее контур.