Что ты один. В этом нет ничего страшного. В том, что мы никому не нужны.
На самом деле это и есть конец одиночества.
Конец религиозности. Нет строгой, но хорошей Мамы. Или Папы. Всемогущего и Злоебучего:-) Или наоборот. Как сказал поэт:-) «Мой друг, мы проебали детство!»
Правда, мы его проёбывали ещё очень долго.
Отчасти до сих пор
Сдайте папмперсы!:-)
Плата за билет во Вне. Только за этим начинает пробиваться, как просветление в глухоте ночи, неуловимая и безличная — тончайшая нежность — к другим.
К действительно другим, а не к намёкам на себя. Такая братско-сестринская привязанность. Издали. Без фанатизма. Без взаимоудушения. И людоедского шороха:-)
Просто сочувствие к товарищам по плену. И — изучить этот, не самый лучший из. На предмет ускользнуть. Прервать эмиграцию. Жить без ожиданий, просто ускользая дальше.
Тогда, в лесках, мы вот здесь остановились.
Или не остановились? Там сейчас вот, в конце июля, начинается это время — перед закатом и дальше. Золотистая выгоревшая трава, её свечение, её время. Долину заполняет то, ради чего мы ломились сюда каждый год через шесть границ и три таможни с тяжеленными рюкзаками. Баалин! вот тут, в этом месте текста, мне хочется быть писателем:-) Чтобы впустить эту огромную дальнюю заразу вам в кровь. Но я отделываюсь плоскими словами. Потому что, если глубже — я зарыдаю.
Мне сорвёт башню.
Меня разорвёт на куски. Я же оставался там всегда!! Они приезжали, уезжали, а я всё время был там.
Приезжал с первыми, уезжал с последними.
Я оставался там и один. Первый раз — наутро после того, как мы с Маратом и Златовлаской нашли эту поляну. У грудной Олы стал подниматься жар, и они умчались.
Марат на прощание сказал:
— Ты дождись, я обязательно приеду.
— Объясни всем, как добраться сюда, — сказал я ему.
Полдня я промаялся.
Потом наступил первый закат на этой новой земле.
Я понял, что никуда отсюда не хочу. Пришла ночь, и, лёжа в центре поляны на спине, я вдруг в темноте неба увидел созвездие, которого никогда раньше не видел: огромная птица из звёзд.
Она улетала навсегда на Север. Я понял, чего я хотел всю жизнь — улететь вместе с этой птицей. Я сел по-турецки. Тонкий-тонкий звон ледяной кристальной прохлады коснулся моей головы.
Я вздрогнул всем телом.
Я хотел домой.
Туда, куда улетала птица из звёзд. Потом я позвал их всех — всех моих странных любимых невозможных друзей. Всем, что было во мне и в этой ночи, я позвал их на эту поляну. Марат вернулся через пару дней со своей младшей сестрой.
— Я сказал им! И объяснил, как добраться. Но, по-моему, их ломает. Далеко, говорят, — рассказал он.