Но я не забываю. Я хитрю.
Понимаете?
Хитрить — это: открываясь, скрывать.
…………………………..
Это — не дневник.
Вернее, дневник — но другого:
«Журнал регистрации пробуждений».
……………………………………………
Сегодня снилось очень высокое и близкое небо над нашим двором — густо, как виноградины в гроздьях, оно было утыкано округлыми пепельными тучами вперемежку с провалами света. Лимонно-жёлтый высокий свет меж виноградинами туч.
……………………………………………
Я съездил на Балканы. На переправе через Дунай, в ожидании парома, я вышел из машины покурить и увидел над нами такое же небо, как во сне. О, как я люблю, когда действо, наконец, снова трогается с места! Когда я опять просыпаюсь!
Путешествие продолжается! Сумерки над макушкой разрежают — наискосок — дальние золотые вспышки тугих крыльев. Усталость уносит морозный ветер со стороны Селистры. Грохот пластиковых бутылок по асфальту и другого внятного живого мусора. Хренова туча благонамеренных помойных собак ухмыляется с пирса. Ури-Ан объясняет мне, как классно здесь было летом. По мне, и так — суппер!
Выше крыши! И на центральной площади Селистры — Марьяна — навсегда девушка. Такие «перья» на голове её, таКие! много и сильно! — за сто метров в сумерках видно, что она «cu pasarele» — «с птичками».
С птичками в голове.
И лисой на шее. На плечах.
«Эту лису подстрелил мой прадедушка», — говорит она каждые пятнадцать минут, закидывая сползающий хвост себе за шею.
Сомневаться нет никакой возможности.
Лиса выглядит именно так.
Как подстреленная прадедом.
«Если вам нужны деньги, — никаких проблем! обращайтесь ко мне», — говорит всем нам четверым одновременно Марьяна. Сомнения неуместны. Здесь — она зам. управляющего банком.
Мы с Ури-Аном не захотели денег. И оказались в бархатной живой тьме, куда окунул нас Папанасов. Он показывал ночную раскопанную крепость. И огромную выбоину в стене, пробитую уже не помню, чьим ядром.
Наш шофёр не носит лису на плечах. Он просто каждый вечер моется. В ледяных ванных комнатах тех приютов, куда нас заносит. Он моется ледяной же водой, — в Болгарии проблемы с отоплением. А бойлеры тормозят так, что ждать нужно сутки. (Меня, как и всех остальных, хватает только на помывочный минимум: пах и подмышки. Да и то, если хотя бы в спальнях натоплено. В стране нет газа, и даже на этажах топят дровами: аккуратные буржуйки в каждой квартире. И поленницы во всех подъездах)
Шофёр же моется долго — по полчаса-часу. Куда бы мы не приезжали, нас с ним кладут спать в одну комнату. Поэтому я знаю, что он делает, когда заходит сразу после ванны в спальню. Ещё полчаса он брызгает на себя «Кельвин Кляйн». Везде! За полчаса он успевает набрызгаться АБСОЛЮТНО везде… Знаете, есть такие «Кельвин Кляйны» — по 15 лей на базаре? Нет, не дезодорант! Одеколон.