- Несомненно. Расскажите, господин ратник, как так вышло, что вы остались один из всего отряда? Это, надеюсь, не тайна, которую вы тоже выгодно продаете?
- Нет. - Аверс налил себе еще. - Не тайна.
И стал увлеченно рассказывать. С самого начала, с тех времен, когда еще был жив его главнокомандующий, - Авени-Ор. Про засаду цаттов, про погоню, про бесславное сражение, в котором погиб сам Катт. Про то, какой легкой добычей они стали, благодаря злой фортуне, и счастливом случае их врагов. Из отряда в живых их осталось четверо, из которых один умер от ран в плену, а трое бежали. Но на свободе их поджидал враг, гораздо более сильный, чем цатты, - они сами. Поняв, что теперь только они знают о том, где сокрыта несметная казна, они не смогли ее поделить.
- Черная жадность и мне залила глаза, - нехотя признавался Аверс. - Я предполагал один владеть ими. Такая мысль посетила не только меня, и вскоре я получил удар ножом. Второй успел дать отпор, и в схватке они прикончили друг друга, загрызли насмерть.
- Вам чудом удалось выжить, господин Ньяс. Просто не верится.
- Мое счастье было не только в этом. Я, в отличие от моих товарищей, сумел схоронить свою королевскую грамоту. Я не порвал и не сжег ее, как поступил весь отряд сразу после дезертирства. И горячо радуюсь этому. - Он хрипнул и кашлянул. Долгий рассказ высушил ему горло, и оружейник вновь опрокинул в себя чарку. - Я очень хотел жить, и назвался простым человеком, чтобы местные жители, найдя меня на дороге, не добили, а вылечили. Признаюсь, что это не самый смелый поступок, но я же не на суде... я всю войну прожил, скрываясь. Моя проклятая предательская рана, часто открывалась, и снова грозилась убить меня. А больше года назад, я все же понял, что не миновать мне костлявой бестии. Внутри стала копиться хворь, от которой ни у одного лекаря нет лекарства, и боль от ее острых и ядовитых зубов я притупляю хмелем. К чему ж мне теперь все эти сокровища? Я лучше буду жить в достатке и довольствоваться малым, в скором времени уплатив с лихвой за всю вашу щедрость.
Я даже забыла, что за ужином полагалось есть, тем более, что подаваемые яства были вкусными и прельщали даже своим видом, не то что запахом. Я слушала Аверса с неподдельным интересом, и то, что он был рассказчиком за этим столом, оправдывало мое внимание. Я могла смотреть и слушать ратника Ньяса, не вызывая никаких подозрений. А Аверс, напротив, свое внимание рассеивал в равной степени, - то увлекался вином и мясом, то забрасывал трапезу и только говорил. Оружейник пожаловался на то, как нелегко ему пришлось добираться до того места, где была схоронена его грамота. И сколько неприятностей его ждало на дороге... ни Илиан, ни Эльконн его не перебивали. Вассал слушал, больше скучая, а помощник даже вслушивался. Он словно жаждал поймать его на оговорке, или несоответствии, на чем угодно.