– Какая романтичная история, – холодно отозвался Владимир.
Завороженная воспоминаниями, Дарья не отметила его настроения.
– И остались от нашей семьи сестра и отец, – скорбно подытожила Дарья. – Пора нам возвращаться в Россию…
Тут она осеклась, а Владимир почувствовал неприязнь.
– Тебе надо было сразу уходить, а теперь ты вязнешь в трясине, – жестко произнес он.
– Я боюсь последствий, – привычно понурила голову Дарья.
– Они будут при любом раскладе.
– Но не угадаешь.
– Оттягивая развязку, потом очень сложно решиться. А рано или поздно все раскроется, так почему не обрубить и не мучить себя и нас?!
– Знаю. Дай мне еще немного времени, я почти готова.
Муж Дарьи пользовался таким авторитетом, что молодой семье отвели комнату со всеми коммуникациями, где часто собиралась слегка измененная компания. В то неустойчивое конечное время окружал их сахар вперемешку с папиросами на столе. Босые ступни по деревянному холодному полу струились в перемешке танцев. Зеленые крашеные стены кухни восставали за перегородкой вместе с вдолбленной в стену протекающей раковиной с отколупленными краями. По моде маленькие куски ткани на стенах перерастали в пестро застеленную постель, а на ней возвышались квадратные неудобные подушки из пуха, вечно пахнущие пылью, выстирать которую было непосильной задачей. Весна продувала все углы, радостными солнечными лучами впивалась, врывалась в стекла, когтями цеплялась за рамы и подоконники. Закатные лучи разлетались, размывались по полу, рождая негу весенней свежести, спокойствия, открытия и свободы. Музыка откалывалась от общего шума и вкрадывалась в уши.
– Как меня раздражают люди, – поведал Владимир Даше, – проявляющие вселенскую доброту даже к сволочам. Это нелепо и жалко.
Дарья, больше занятая рассматриванием формы его губ, тряхнула короткими пружинами волос и с придыханием завершила поток этой не интересующей ее в данном случае информации. Как нравилось ей прижиматься поочередно обеими щеками к грубости его шинели, захватывать ткань на его внушительной спине в смешанные цепкие кулаки.
В общем-то, она не собиралась изменять мужу, а поступок, так поразивший Владимира и едва не внушивший ему отвращение на первых порах, был совершен под влиянием порыва и отчаянной решимости. Максим в приватном разговоре, который она затеяла из-за легкого интереса к Владимиру и желания подразнить благоверного, заявил, что она не во вкусе последнего, и мужчины так не поступают. Дарья была так уязвлена недооцениванием ее способностей, что решилась на немыслимое. Потом она ужаснулась содеянному, считала себя грязной неблагодарной женщиной, играя при этом роковую соблазнительницу. Но сделанного не воротишь. А за окном манила жизнь и веселье, вкус Владимира, приключение с ним и то, что он посвящал ей много больше времени, чем законный супруг. И Дарья успокаивалась, приглаживала волосы и шла на свидания. Она относилась как раз к тому опасному типу женщин, которым скучно в одиночестве за неимением увлечений.