Теперь осталось только уехать, родить этого… ребенка и отдать на усыновление. Потому что мне он не нужен, я ненавижу его. Он сломал мою жизнь. Всего неделю я была абсолютно счастлива…
Мысли о потерянном счастье вновь заставляют меня содрогнуться, и новый поток слез хлынул по щекам. Я стала собирать из раковины деньги, чувствуя, как пачкаются мои руки, касаясь позорных бумажек. Но без них я не смогу уехать. Наткнулась на скатанные в рулон купюры. Их сунул Даррен. Застываю снова, перебарывая тошноту от омерзения, вспомнив свое поведение. Я унизила любимого человека…
Громкий всхлип непроизвольно вырывается из горла. В голове взрывается что-то, разноцветными иголками пронзает мозг, шипит и шумит. Но, даже сквозь шум в ушах и громкий стук сердца я слышу, как тихо открылась и закрылась дверь умывальной. На короткую пару секунд кто-то впустил в тишину мраморной комнаты смех и свист, музыку, под которую веселится толпа ошалевших мужчин. Вздрагиваю. Что подумает посетительница, увидев, как я рыдаю над раковиной с деньгами, стоя в одном лифчике. Но тут же стало все равно, кто что подумает. Потому что через час меня здесь не будет уже. Я даже за вещами заезжать не буду, все необходимое есть. Паспорт и деньги.
— Не обращайте на меня внимания… — лепечу я, ощущая чье-то присутствие в комнатке, но, не слыша цоканья каблучков в сторону кабинок. — Извините, я сейчас уйду.
Торопливо подбираю последние бумажки из раковины и, скатав купюры в рулончик, прячу их в кулаке. Спешно вытираю мокрые щеки куском бумажного полотенца. И только тогда поворачиваюсь к двери, у которой… застыл Даррен. От неожиданности я и шагу ступить не смею, только открываю и закрываю рот и часто моргаю. Его лицо ничего мне не говорит, он просто смотрит в мои глаза исподлобья.
Если он пришел выяснять отношения, то это меня только добьёт. Хотя мне уже все равно, пусть говорит, что хочет, пусть обзовет самыми грязными словами. Я все стерплю. Обхватываю плечи руками и отвожу от него взгляд, ожидая услышать о себе всю правду. Кусаю губы и шмыгаю носом в попытке сдержать новый соленый ливень.
Минута молчания и я срываюсь с места, собираясь пробежать мимо укоризненного взгляда и немого осуждения. Но выскочить за дверь мне Даррен не дает. Он ловит меня и сразу крепко прижимает к своему телу, почти держа на весу мою, содрогающуюся от рыданий тушку. Утыкаюсь носом в его свитер, тону в любимом апельсиново-медовом запахе. Так и стоим, пока я не успокаиваюсь.
— Поехали домой, — устало говорит мой любимый муж и я киваю. Он снимает свой свитер и одевает его на меня, потом толкает дверь.