- Лучше бы она оставила меня с отцом и ушла к Сироткину еще тогда. А так… нагулять ребенка при живом муже!
- Не осуждай свою мать, она была несчастна и не смогла бы бросить тебя. Если хочешь понять человека, поставь себя на его место, – Тимоша приподнял мое лицо за подбородок и погладил большим пальцем по щеке.
- Я бы никогда не изменила мужу! – воскликнула я, собираясь обидеться на слова Тима. Но он только усмехнулся.
- Представь, что мы с тобой любили друг друга, а потом нас разлучили. Тебя насильно выдали замуж за нелюбимого. А потом появляюсь я, ты понимаешь, что любишь меня по-прежнему… Ну, ушла бы ты со мной? А смогла бы бросить свою дочь?
Да, он как всегда прав. Я бы сделала все также, как и мама! Все, я больше не хочу думать обо всем этом! Закрываю эту дверь в прошлое, у меня впереди счастливое будущее с мужем и ребенком, у меня есть замечательный старший брат, дедушка с бабушкой, и даже тетя, с которой я пока не знакома! А родители пусть уже упокоятся с миром, все равно ничего не исправить. Я была счастлива в своем безмятежном детстве, они ни словом, ни делом не показали своих истинных чувств к друг другу, я думала, что выросла в идеальной семье. Так пусть все так и остается!
Всю ночь мне снился кошмар. Я металась в круге огня, пытаясь выбраться за его пределы. Я кричала и звала своих родных, слышала и видела их за стеной огня, но мы не могли подойти ближе. Огонь обжигал мое лицо и руки, когда я протягивала их к Тиму, было так жарко и душно, что я падала на колени, задыхаясь. Думала, никогда это не кончится… но все закончилось. Я просто провалилась в сон, тягучий и липкий.
Когда утром открыла глаза, очень удивилась, увидев у своей постели Алису-Василису, а также встревоженного Тимошу и бабушку. Оказалось, что всю ночь у меня был жар, я металась и бредила. Тим вызвал врача, и они вместе просидели возле моей постели, сгоняя жар. Других симптомов не было, видимо высокая температура была реакцией на стресс. До вечера приходила в себя, отсыпалась. Сил почти не было, вялость заполонила все тело, ладно хоть температура больше не поднималась. Уже после ужина собрались сходить к дедушке, да и Дениску я не видела после его вчерашнего выпада, или обиделся, или ему стыдно было.
Дедушка был потрясен, увидев меня на своих ногах, пусть и с гипсом на левой ноге. Он долго тряс руку Тиму, роняя хрустальные слезы из аквамариновых глаз. Говорить он пока мог с трудом, едва различимые фразы. Мы не могли с ним обняться, но я присела на край его постели, и мы долго держались за руки, разглядывая друг друга.