Больно осознавать его кончину. И так грёбаный каждый день по несколько раз. У меня не осталось нервов. Ничего. Выдохлась.
– Ты сломал меня, – всхлипываю, роняя прозрачные слёзы на пол. Сжимаю ладони, зарываясь в мягкий ворс. – Даже будучи в могиле.
И вновь мне хочется рассыпаться вслед.
Да почему так больно это осознавать? Каждый раз? Что нет его, нет больше!
– Больной придурок! – не выдерживаю. Ругаюсь на него всегда. И сейчас не исключение.
– Это самый лучший комплимент, что я когда-либо слышал от девушки.
Я усмехаюсь. Галлюцинации. Ясно. Слетела с катушек. Такое часто бывает. И я не удивлюсь.
Я достигла той стадии, когда дыхание позади становится реальным. А руки галюников материализуются и ладонями проводят по щекам, стирая слёзы.
И у этой иллюзии запах Артура. Такой… Вкусный и родной. Господи, я даже здесь его чую.. Хотя, казалось бы, должна была забыть за столько месяцев.
Неосознанно поворачиваюсь назад. Чтобы прогнать эту иллюзию, которая делает мне больно.
Встречаюсь с карими яркими глазами взглядом. Они сверкают в темноте.
Но не пропадают.
Происходящее не сразу доходит до моего больного мозга.
Но вот его слова… И добрая ухмылка…
Ударяют в самое сердце.
– Соскучилась?
Я вскакиваю с тёплой подушки. Аккуратно, слегка придерживаясь за большой живот.
Делаю шаг вперёд.
– Ты живой?..
Не могу поверить своим глазам. Передо мной будто призрак. Думаю, что сошла с ума, но нет… Поднимаю ладонь, провожу пальцами по щетинистой щеке. Записываю в голове каждую секунду. Каждое прикосновение.
И всё ещё пытаюсь проснуться ото сна, который снится мне иногда в бреду.
Нет. Это не он.
– Скажи что-нибудь на-Алиевском, – прошу его. Глаза слезятся с новой силой.
Боюсь не услышать. Или вообще проснуться.
– С ума сошла что ли? – насмехается. Как и в старые добрые времена.
– Скажи! – восклицаю. Пока не удостоверюсь – даже не двинусь.
Призрак Алиева закатывает глаза.
Размыкает неплотно сжатые губы и проговаривает:
– Ты даже в этих потёртых штанах и огромной кофте выглядишь возбуждающе, – глаза округляются от удивления.
Я не знаю, чем думаю, но сама прижимаюсь к нему, обвивая руками шею. Живот не даёт сделать этого как следует, но мне плевать. Вдыхаю запах, который даже за эти два месяца не смогла позабыть. Пряный и древесный.
Слёзы продолжают стекать по щекам, и когда грубые по-прежнему привычные руки обвивают моё тело, остаются на спине – я понимаю.
Реальный.
Живой.
– Но как? – отрываюсь от него. Но этот амбал опускает ладонь на макушку. Прижимает к своей груди.
Я помню его смерть.
Последние его слова. И предпоследние. Как он назвал меня Климовской сучкой…