Как только мы оказались вне пределов слышимости из кухни, она положила руку мне на плечо.
– Аликс, ты же знаешь, что невежливо слушать чужие разговоры.
– Да, мэм.
Я опустила голову.
Тетя положила палец мне под подбородок и приподняла мою голову, пока я не посмотрела на нее.
– Скажи мне, откуда этот внезапный интерес к мальчику Андерсону?
– Я не знаю. Мне просто стало жаль его.
– Уверена, что дело только в этом?
– Не только. Мне он нравится. Ник не такой как его отец, – сказала я с легким вызовом.
Улыбка тронула ее губы.
– Хорошо. Помогать кому-то из жалости – это одно, но делать это ради любимого человека и его будущего – намного лучше. Значит, что ты так поступаешь не для себя.
– Тетя Дарла говорит, что благотворительность в детском доме помогает ей чувствовать себя хорошо.
– Я знаю, но это совсем другое дело, Аликс. Детский дом – это учреждение. Они зависят от благотворительности людей, которые помогают им заботиться о множестве детей, которым без них негде будет жить. Ник Андерсон – это не учреждение. Он – личность. Как ты думаешь, что бы он почувствовал, если бы подумал, что ты смотришь на него как на того, кому нужна благотворительность?
Я знала, как бы себя чувствовала. Я была бы оскорблена, возмущена, зла и обижена.
– Все совсем не так, тетя Джейн. Клянусь тебе.
Она кивнула.
– Я так не думала, но хотела убедиться, что ты понимаешь разницу. Будь его другом, милая, но не оскорбляй его жалостью. Никому не нужна жалость.
– Да, мэм.
Так я обрела еще одного союзника в своей миссии по спасению Ника. И хотя я еще не знала этого, Судья окажется самым привлекательным примером подражания для одинокого мальчика с сильным, и честным сердцем.
Глава 2
В Морганвилле есть городской парк – хорошо ухоженные десять акров земли на склоне холма, откуда открывается прекрасный вид на город. Несколько лет назад община построила там туалет, беговую дорожку и добавила еще одну, более современную детскую площадку. Но в тот день, когда моя семья познакомилась с Ником, здесь были только многочисленные столы для пикника, несколько почерневших железных грилей на ножках, одни качели и горка, все это было сгруппировано в тени величественных дубов, вязов и амбровых деревьев.
И в лучшие времена церковь не была моим любимым способом провести теплое летнее утро, сегодня же находиться здесь было для меня настоящей пыткой. Сидя на деревянной скамье, зажатая между мамой и Судьей, я беспокоилась и нервничала, не в силах даже притвориться заинтересованной. Мама дважды велела сидеть тихо, а Судья все время предлагал мне жвачку. Я перестала брать ее после пятой. Мои зубы слипались, и я едва могла открыть рот, чтобы жевать.