— Если бы я знала, что ты будешь таким, — с трудом усмехнулась Эмма. — Я бы пришла к тебе на работу гораздо раньше.
Чёрч фыркнул, и она почувствовала, как он слегка пощекотал ее бедра пальцами вверх-вниз.
— Жаль, что не пришла.
Снова повисла долгая пауза. Скользя по влажной от пота коже Чёрча, она провела пальцами по его спине. У него перехватило дыхание, он уткнулся лицом ей в грудь.
— В такие минуты я счастлив, — неожиданно прошептал он.
Ее пальцы замерли.
— Ты… что?
— В такие минуты с тобой. Мне кажется, что я... счастлив. Когда я в тебе, и знаю, что даже после того, как мы разъединимся, я все равно останусь в тебе. Я хочу остаться там навсегда, навеки у тебя внутри.
Эмма перестала дышать. Если она считала, что раньше он был с ней откровенен, то теперь не знала, как это назвать. Это превзошло её самые смелые ожидания.
«Если я буду очень, очень усердномолиться, может быть, Святой Чёрч исполнит мое самое заветное желание и, наконец, тоже полюбит меня».
— Ты всегда будешь во мне, — прошептала она в ответ и, крепко прижав к себе голову Чёрча, поцеловала его мягкие каштановые волосы. — Всегда.
Ей всего лишь хотелось его убедить, но это, похоже, испортило момент. Он замер в её объятиях, а затем медленно выпрямился. Какое-то время Чёрч внимательно на нее смотрел. Убрал у нее с лица прядь волос. Затем огляделся вокруг.
— Вот дерьмо, — проворчал он. — Такое хрен уберёшь.
Эмма тоже огляделась и засмеялась. Повсюду валялись бумаги, а деревянный стол весь был заляпан кровавыми отпечатками рук.
— Да, но, по крайней мере, устраивать этот бардак было очень весело.
Он помог ей подняться, и они оба надели джинсы. Чёрч нашел ей аптечку, и пока она обрабатывала свой порез, начал убирать комнату. Стол отмылся довольно легко, но им пришлось выбросить большой настольный календарь и несколько непроверенных тестов.
Закончив с уборкой, они посмотрели друг на друга. В кабинете было открыто окно во внутренний двор, и сквозь него лился слабый лунный свет. И его, и ее грудь были усыпаны кровавыми полосами, царапинами, отпечатками пальцев и ладоней, а у Чёрча по всей правой щеке тянулся длинный красный след. Он казался диким и опасным, будто только что сделал что-то плохое. От его вида Эмма остановилась и моргнула. Он казался... самим собой. Таким, каким должен быть всегда.
Ей это понравилось. Понравилось то, что он весь перепачкан ею. Понравилось, как все это уносилось в водосток, когда потом они принимали душ в раздевалке спортзала.
— Ты создана для меня, Эмма, — прошептал он под шум льющейся из душа воды. Так тихо, что она едва его услышала.