Мерзости продолжаются
— Эван, ты бесспорно прав, — вздохнул Дайри. — У меня все меньше уверенности, что это расследование что-то изменит в нарастающем конфликте.
Я, до этого уныло глядящая в окно, замерла. Мне не понравился тон Дайри, которым он произнес эти слова. Стоун тоже напрягся.
— Вы так думаете, сэр? — голос метаморфа звучал ровно, но в нем то и дело прорывалось урчание злого кота.
— Мы рискуем репутацией государства. Девицу уже хотели выкрасть. — Дайри проигнорировал вопрос подчиненного, что давало ясно понять — приказ свыше. — Если у них это выйдет, то к дутым обвинениям они приложат активированного призрачника. Нашего призрачника! Активированного нашим ведомством в обход законов… Это дело становится опаснее из-за расследования, а не из-за преступления.
— Гибнут люди. Да, начнись война, погибнет больше, но я клялся защищать покой граждан в мирное время, пока оно таким и остается.
Дайри закатил глаза, словно взывая к потолку о помощи. Потом растер лицо ладонями, глянул в окно.
— Я же не говорю все бросить! — рявкнул инквизитор. — Когда страсти улягутся, активируешь девицу снова! А сейчас верни ей печать! Или это сделаю я!
В комнате опять стало тихо. Только робкий стук первых капель дождя по стеклу нарушал затянувшуюся паузу. Как все просто. Меня даже не удостоили взгляда, решая мою судьбу так, словно я была вещью. Или бездомной псиной, судьбу которой решает живодер с петлей. Захочет — убьет на месте, захочет — стерилизует и отпустит, захочет… Только вот, чего хочет эта самая псина, всем плевать. Так и инквизиторы холодно и жестоко решали мою судьбу. Будет то, чего я боялась больше всего — меня не отпустят. Я навсегда останусь тайной отмычкой инквизиции. И самое мерзкое, что помочь мне некому. У всех будет только одна цель — использовать меня в своих интересах.
— Он снова убьет! — рявкнул Стоун, вскакивая со стула, — а эта девушка единственная, кто способен найти его следы и обезвредить!
На миг, на одно незаметное мгновение внешность Стоуна переменилась. С моего места я могла видеть лишь профиль инквизитора, с вечно лезущей в глаза челкой. Но вот он снова нервно дернул головой, отбрасывая волосы с лица, янтарные глаза блеснули в тусклом свете солнца. Зрачки, всегда человеческие, круглые, вытянулись. Верхняя губа дернулась, словно мужчина хотел оскалиться. Всего доля секунды, и мужчина стал прежним. Холодным и бесстрастным.