— Эван! Мы ходим по лезвию ножа! — Дайри тоже поднялся на ноги, — правительство меня в порошок сотрет, если эту девицу все же предоставят общественности. Мы не отмоемся!
Стоун оперся руками о стол, пристально глядя в глаза начальству. Только мощные кисти со вздувшимися венами выдавали гнев метаморфа. Чего же ему стоит сдержать свою суть в гневе? Или мне показалось или Дайри отшатнулся? Странно, но никто в комнате не решался открыто орать на Стоуна, вокруг него словно было защитное поле, не дающее приблизиться вплотную. Или это магия, или страх. Стоуна боялись,() и это сейчас явно читалось во взгляде Дайри.
— По лезвию ходит только Лэмон, рискуя как жизнью, так и рассудком, — хрипло выдавил Стоун. — А еще рискуют те несчастные, которым не повезло прочесть злополучную книгу. Вы возьмете на себя вину за их смерти? А если это будет ребенок? В знаете, что читает Присцилла?
Дайри побелел, его крысиная физиономия пошла пятнами, глаза опасно сузились.
— Не втягивай сюда мою внучку, Эван!
Стоун сел, одернул манжеты рубашки. На его лице промелькнула едва уловимая тень улыбки.
— Мы все втянуты в это дело, сэр, — вздохнул Стоун, — так или иначе. И наши клятвы защищать людей не отменяли.
Дайри тоже сел. Нервно переложил стопку бумаг на столе, вытер потный лоб платком. Глянул на меня, на Стоуна. Опять на меня. С такой неприязнью он на меня смотрел. С такой гадливостью, что захотелось высморкаться в рукав. Так, для поддержания имиджа. Ну, раз меня заочно воспринимают как отброс, стоит хотя бы заслужить такое отношение.
— Я попытаюсь выбить для вас еще пару недель, — деловито заявила инквизиторская зараза. — Но большего не обещаю, — быстрый взгляд на Стоуна. — Если поступит приказ, ты вернешь девушке печать сам. Или я найду, кто это сделает.
Стоун скосил взгляд на меня. А я что? Вот что я должна сделать? Обрадоваться? Завизжать от дикого восторга? Возможно, мы поймаем убийцу из снов. Спасем жизни. Но моя жизнь все равно загублена. Пускай мне и вернут печать, но кто помешает инквизиторам активировать меня снова? А ничего не помешает.
— Вернешь ее в строй, когда дело станет не таким опасным, — неприятно хихикнул Дайри, — куда она от нас денется?
* * *
— Виктория, подождите! — голос Стоуна звучал за спиной, зло и грозно.
Но мне было плевать. Мне было гадко в этом вместилище святости. Мне нужен был воздух. Я задыхалась от унижения и боли. Было гадко, словно меня макнули лицом в грязь. Да какое там макнули — втоптали.
Я никому и никогда не была нужна. Я смирилась с этим. Даже моя приемная семья только выполняла работу, рутинную и не всегда приятную. Я привыкла к равнодушию окружающих, к шепоткам за спиной, моральным плевкам в лицо. Я научилась быть сильной, вырастила вокруг себя стену. Но как же тяжело стало удерживать эту круговую оборону, с каждым днем все больше понимая, что силы на исходе. Очень хотелось плакать.