Я плюхаюсь обратно, но сочувственно протягиваю руку через стол и сжимаю его предплечье… его теплое, твердое, сильное предплечье. Хотела бы обернуть ладонь вокруг него для лучшей оценки.
— Мне очень жаль. Это отстой.
Ретт отдергивает руку, тащит ее под стол, подальше от меня.
— Почему ты сожалеешь? Ты же не сделала ничего плохого.
— Нет, но я написала тебе после того, как они повесили эти листовки, и это, вероятно, не помогло.
Боже, я такой же придурок, как те идиоты, с которыми он тусуется.
«Она из тех девушек, которые скучают по своему рту, когда едят хлопья; ты действительно думаешь, что она достаточно устойчива, чтобы трахнуть тебя на высоких каблуках?»
Ретт
Широко раскрытые глаза Лорел — самый странный оттенок синего, который я когда-либо видел вблизи. С темными краями.
Синий с окантовкой, бегущей по гребню на вершине, сходящей на нет в углу. Ее кожа чистая и гладкая, без единого пятнышка.
Рыжая без веснушек, щеки ярко-розовые, губы полные и глянцевые.
Слово «красота» не может описать Лорел Бишоп.
Она вертит в руках блокнот, ковыряет в конце металлической спирали, ее гибкие пальцы теребят её, ярко-синий лак для ногтей блестит.
— Мне очень плохо, — говорит она шепотом. — Я не хотела тебя обидеть.
— Ты не сделала этого. Все нормально.
— Пожалуйста, не делай вид, что все в порядке.
Обдумываю это. Она права; я не должен вести себя так, будто она сделала что-то хорошее, когда это явно не так. Лорел не обидела меня, но я не могу лгать — это было чертовски унизительно.
То, что она сделала, было поверхностным, бездумным и дерьмовым.
— Ладно, достаточно честно. Не буду.
Она авторитетно кивает, пучок хлопает на макушке, массивное гнездо рыжих волос свисает набок. Чертовски очаровательно.
— Хорошо.
Мой рот кривится в усмешке.
— Хорошо.
Голубые глаза Лорел скользят по моему лицу, останавливаются на губах, потом на ямочке на подбородке, прежде чем отвести взгляд. Ее щеки превращаются нежный оттенок розового.
Что это значит?
Мой желудок выбирает этот момент, чтобы зарычать, напоминая, что я не ел — проверяю время на своем телефоне — два часа. Учитывая мой график питания, в котором я ем каждые сорок пять минут до двух часов, мне необходимо перекусить — и под перекусить имею в виду углеводы, может быть, немного белка, чтобы не был голоден позже.
— Это был твой желудок? — хихикает Лорел.
— Да, извини. Я проголодался.
Лорел откладывает ручку.
— Тогда давай пойдем, поедим.
Давай? То есть вместе? Она серьезно?
— Уверен, что закусочная в студенческом клубе закрывается в десять.
Это было час назад.