От каждого глотка горячей липкой пиццы у Ретта напрягаются шейные связки.
Его темно-карие глаза смотрят на меня, в них не отражается ни малейшей вспышки желания, хотя они продолжают отражать мою копну огненно-рыжих волос, собранных на макушке.
Я играю с куском сыра, свисающим со следующего куска.
— Наверное, ты прав. Я думаю, было бы разумно пойти на занятия. Это то, что всегда хотела сделать.
Я не могу не думать о том, на что это было бы похоже, если бы он дал мне урок или два — это большое, крепкое тело, бросающее меня на землю, парящее надо мной, задыхающееся.
Я дрожу.
Ох.
Гормоны, успокойтесь. Успокойтесь, девочки.
Да, я встречалась с безумно привлекательными парнями, парнями, которые были сексуальнее меня, с потрясающими телами и лучшей выносливостью. Спортсмены с родословной, красивыми лицами и… без индивидуальности.
Этим парням было наплевать на мою безопасность, и они, конечно же, не пытались уговорить меня пойти на курсы самообороны с моими подругами.
Теперь я сижу здесь с Реттом, хорошим парнем, который ни разу не объективировал меня — даже когда мы занимались секстингом прошлый раз, независимо от того, как сильно я пыталась заставить его проглотить наживку.
Интересно, как у него дела с женщинами? Когда в последний раз занимался сексом? Что его возбуждает? Физически, какой он тип?
Я подавляю эти мысли, когда приносят счет, достаю из заднего кармана немного наличных и кладу на стол десятку.
— Я оплачу это. — Ретт качает головой, протестующе толкая деньги обратно ко мне.
Я оплачу это.
Грудь раздувается.
Он такой вежливый.
— Ретт, ты только что снял с кредитной карточки четыреста долларов. Тебе не нужно платить за пиццу, — слабо возражаю я.
Что-то в том, как он сжал челюсти, заставляет меня колебаться.
Он качает головой.
— Все будет хорошо, мои родители поймут причины.
— Когда ты им скажешь?
— Я планирую сделать это после победы в Пенне. Они посмотрят матч по телевизору, а потом я позвоню, пока мой старик будет в восторге от моей победы.
Я возвращаю деньги в карман. Встаю. Натягиваю жакет.
Ретт ждет у двери, придерживая ее для меня, как джентльмен, чтобы я могла выйти в темную ночь. Первый квартал мы идем молча, пока ломаю голову, что бы такое сказать, и чем дальше мы уходим в темноту, тем сильнее ощущаю тепло его тела.
— Извини, что тебе сегодня надо на пробежку.
— Не волнуйся, я к этому привык.
— Хочешь, пойду с тобой?
Он останавливается, как вкопанный.
— Ты бегаешь?
Я благодарна тусклым уличным фонарям, когда мое лицо нагревается.
— Ну… нет.
— О. — Ретт снова идет, засунув руки в карманы. — Я сохраняю быстрый темп, который, возможно, убьет тебя. — Он бросает на меня косой взгляд. — Ты занимаешься спортом?