Половина общей длины того, что прежде было моим копьём, уже торчало из её груди, однако птица продолжала очумело атаковать, словно и не замечала своего ранения. Не стоит недооценивать живучесть иных. Не смея больше пинать древко копья из опасения пропустить ещё один серьёзный удар, мне оставалось лишь атаковать голову птицы, попутно уворачиваясь от её острого клюва и выжимая из себе последние крохи энергии льда, что ещё остались в моём теле. Но птица даже не думала останавливаться, словно окончательно для себя решила во чтобы то ни стало утащить меня за собой в ад, даже если это будет значит лишиться жизни самой.
Под натиском сыплющихся на меня атак, я была вынуждена отступить к самому краю балкона, где и упёрлась ногами в торчащие из пола обломки перил в отчаянной попытке не свалиться вниз. На этом крохотном балконе мы были словно двумя дикими зверьми в одной клетке. Мы оба готовились к финальной схватке, зная, что лишь один выйдет из этой битвы живым!
В этот момент самка с белым кольцом на шее внезапно подняла голову к небу и издала жалобный клич, после чего вновь попыталась меня клюнуть, однако мне удалось перехватить её атаку, ухватившись за подклювие. Крепко вцепившись в неё, я начала что есть сил вливать в её клюв энергию льда. Пусть физически я и не была столь же сильна, как эта птица, я компенсировала этот недостаток мощью своего льда!
Тем не менее, клюв злосчастной птицы продолжал медленно но верно приближаться ко мне, пока не уткнулся мне в лоб. Вместе со звуком разламывающегося под давлением льда мой лоб пронзила жгучая боль. Поставив на кон свои жизни, мы оба вкладывали в это сражение, всё, что у нас было, из последних сил стараясь пересилить соперника. У этого противостояния возможны лишь два исхода: либо её клюв пронзит мою голову, и я умру, либо моя способность превратит её мозг в кусок замороженного тофу, и она умрёт — другого не дано!..
Неожиданно до меня долетел приближающийся звук хлопающих крыльев. Дерьмо! Так тем жалостливым воплем она звала сородичей на помощь?!
Оказавшись в безвыходном положении между молотом и наковальней, я на секунду замерла, и это мгновение потери концентрации привела к тому, что мой лоб пронзила новая волна боли. Я тут же спешно взяла себя в руки и, отрешаясь от окружающего мира, вновь сконцентрировалась на сопернике предо мной. Моим единственным врагом сейчас была лишь эта птица. Как только разделаюсь с ней, прочие пернатые более не будут представлять для меня никакой угрозы…
Наши с ней тела находились настолько близко, что теперь я могла видеть отражение моего перекошенного, как у дьявола, ненавистью лица в её огромных чёрных зрачках. От прежнего образа нежного привлекательного мальчика теперь не осталось и следа.