— Я арестован? — я затаил дыхание, осторожно потирая запястье.
— А это не мне решать, — сурово отозвался медбрат, кивая на зелье. — Через час закапай в уши.
— Зачем? — недоуменно спросил я, по-прежнему пребывая в замешательстве. В ответ домовой только закатил глаза и посмотрел как на дурака.
— Хочешь лишиться слуха? Вкладыши еще не готовы, а твои барабанные перепонки мы еле спасли. Лекарь Боткин боялся, что ты себе мозги поджарил. Благодари профессионализм наших магов, иначе ел бы сейчас перетертые овощи через трубочку, — фыркнул домовой, забирая капельницу и шагая на выход. — Через час, Шумский! Не вздумай пропустить, лекарь придет вечером.
Меня оставили одного в палате, где не было даже телевизора и часов. Я невольно коснулся правого уха, затем левого, но ничего не почувствовал. Ни звуков, ни голосов — последствия блокировки дара. Осторожно опустив босые ступки на холодный пол, вздрогнул от контраста температур и поправил больничную рубашку. Подойдя к окну, понял, почему ничего не слышу: по краям пробегали синие искры. Мои тюремщики опечатали палату звукоизолирующей магией. Интересно, зачем?
На Заячий остров, где располагалась крепость, через реку Неву вели два моста: первый — Иоанновский, а второй — Кронверкский, расположенный немного поодаль. Вид из окна больничного крыла открывался на брусчатку и одноэтажное здание, расположенное во внутреннем дворе. Разглядывая желтые стены, я рассеянно запоминал каждую деталь. Периодически мимо проходили люди: мужчины и женщины в форме. Караул сменился трижды, пока я стоял у окна.
Отсюда не выйти незаметно. Зоркие оборотни, коменданты-волкодлаки, сигнальные магические сферы и бесчисленное количество солдат, марширующих туда-сюда. За осмотром территории я пропустил момент, когда противный писк в ушах внезапно усилился. В голове будто разорвалась бомба, и, со стоном сползая на пол, я зажмурился до цветных кругов и принялся ползти наощупь в сторону столика, дабы найти флакон с каплями. Звук падающего стеклянного бутылька показался просто оглушительным. От невыносимого визга я заорал, закрывая уши, и даже не понял, в какой момент дверь в палату открылась, с грохотом ударяясь об стену.
— А я ему говорил! Говорил, вашество. Не слушал, дурак, надо было капли капать, — от голоса медбрата-домовика захотелось лезть на стену. Меня зажали в тисках, буквально отдирая пальцы от головы. Круглое румяное лицо лекаря замелькало перед глазами.
— Держись, парень, — пробормотал он, едва меня насильно заставили наклонить голову и, удерживая в таком положении, капнули в правое ухо какую-то густую холодную жидкость. Вначале мне показалось, что я оглох, но постепенно зелье обволакивало стенки, и противный писк уменьшался.