— Хаос, Призванные, — выдохнула я, — все это твоих рук дело?
От ее взгляда мне стало нехорошо.
— Нет, — отрезала она, ставя чашку на блюдце. — Призванные — это ваша чертова магия. Попытка людей переиграть меня. И ничего хорошего из этого не вышло, как видишь. Человечество само породило Хаос и создало нам всем большие проблемы.
Хочу домой. Надоело решать мировые проблемы, спасать страну от революции, чем-то жертвовать. Некроманты не герои, не боевые маги и не солдаты на передовой. Мне бы лопату и родное кладбище, а не вот это вот все. Есть только одно «но». Умирала я не для того, чтобы Шумский своими сердцами раскидывался.
— Теперь я — Жнец Васи? — обреченно спросила я, чувствуя, как меня тянет из этого места. — Каждый раз он будет терять свою жизнь?
— Есть большая разница между Жнецом и человеком, которому даровано сердце ради жизни. Жнец не может существовать в земном мире без носителя. Они как Призванные, только не скованные цепью Хаоса, — ответила Смерть.
— В твоем случае вы просто свяжете судьбы и жизни друг друга. До самой смерти, — сделала она акцент на последнем слове.
— И умерли они в один день? — слабо улыбнулась я, чувствуя необычайную легкость.
— Желаю, чтобы это случилось нескоро, Кристина, — подняла на прощение чашку Смерть, словно прощаясь. — Вы проживете долгую и счастливую жизнь, когда ты переродишься.
Стены дрогнули, начиная постепенно исчезать на глазах. Подняв взгляд к потолку, я вдруг задала вопрос:
— Скажи, отец Олега... — но до конца не решилась озвучить. Смерть прекрасно поняла, о ком я спрашиваю, однако комната внезапно пропала. Будучи в темноте, я услышала тихий шепот на ухо:
— Передай ему, пусть молится за его душу. Ее ждет прекрасная, новая жизнь.
Где-то в отдалении я слышала противный писк, громкие голоса и чью-то ругань. Лишь спустя несколько минут поняла, что лежу на кровати, медленно просыпаясь. Голова тяжелая, веки будто налиты свинцом. А крики над головой стоят такие, словно у нас в Урюпинске на базаре бабки подрались за капусту.
— Почему так долго?! Они спят почти сутки!
— Иуда Авраамовна, вам стоит присесть.
— Ты меня таки не успокаивай. Я чуть дважды не поседела, когда мой неразумный сын вздумал этот фокус с сердцем провернуть. Убью, как проснется. Или тебя, Вольф, или его!
Почему я слышу голос своего бывшего начальника, Вольфа Станиславовича? Впрочем, не хочу знать. Я с трудом приоткрыла один глаз, щурясь от яркого света в палате интенсивной терапии. Рядом пищал прибор, отслеживающий сердечный ритм. Мне хотелось дотронуться до груди и почувствовать его стук, но сил не было. Я проследила взглядом от катетера с иглой, через которую в мою кровь поступало лекарство, до соседней кровати. Там лежал бледный Вася, и, судя по дрогнувшим векам, он тоже не спал.