С совершенно невозмутимым видом мать Васи снимает крышки с принесенных блюд. От вида форшмака, бефстроганова и цимеса из фасоли с хрустящими тостами захлебываюсь слюной. Все свежее, вкусное и источает невероятные ароматы. Пока Иуда Авраамовна ходит, проверяя мои шкафчики, придирчиво разглядывая столовые приборы на предмет грязи, я отставляю лопату, пытаясь справиться с собственным желудком.
— Зелье для межпространства? — интересуется она как бы невзначай, бросая взор на кастрюлю, где кипит отвратительная жижа.
— Ага, — отзываюсь невольно, кося взором на еду.
— Огонь убавь до двойки. Имбирный корень не любит больших температур на последней стадии. Это напрямую влияет на качество, — советует Иуда, а я отставляю лопату и спешу исполнить е указку, нажимая на панели нужную кнопку.
Может, не так плохо, что она пришла. Качество правильно сваренного зелья очень важно. Ведь от этого зависит ход нашего расследования, возможно, нам удастся что-то понять в этом странном деле.
Непроизвольно погружаюсь в свои мысли. Сейчас, когда я в собственной уютной квартире, все эти надвигающиеся проблемы кажутся чем-то нереальным. Со дня на день в город нагрянут столичные маги и начнут переворачивать каждый камень. Вася не зря так торопится, ведь церковь очень обеспокоена. Допускать в свои таинства посторонних они очень не любят. Поэтому, если есть возможность разрешить проблему без участия военных, то церковники готовы нарушить даже парочку собственных заветов. Раз уж меня взяли на работу в качестве помощника при расследовании кражи, значит, что-то настоятель желает скрыть не без помощи Святейшего Синода.
— Ты мне не нравишься.
— А?
Я резко оборачиваюсь, удивленно смотря на Иуду Авраамовну. Так задумалась, что не слышала, как она подошла ближе. Я ощутила аромат печеных яблок, стоило матери Василия подойти ближе. Забрав у меня большую ложку, она принялась помешивать зелье, рассматривая потертый перепачканный кафель, которым была обложена задняя стенка позади индукционной плиты.
— Я никогда не приму тебя в невестки, Кристина, — повторяет Шумская, а я хмурюсь, складывая на груди руки и отступая. Почему-то от этих слов стало очень обидно. Неужели я настолько плохая хозяйка? Или дело в чем-то другом? Не то чтобы я очень хотела…
— И в чем проблема? Лицом не вышла или дар мой виноват? — процедила сквозь зубы, ощущая, как сила забурлила по венам вместе с кровью. От смешка, долетевшего до моих ушей, стало еще неприятнее.
— Знаешь, в Одессе у меня было все, — рассеянно говорила мать Васи, пока я хмурилась, не понимая, о чем она ведет речь. — Могла выбрать любого из представителей знати и блистать на балах в Петербурге.