— Урод, — вздохнул Тред. — Обчекрыжили…
— Зачем? — справившись с удивлением, спросила я, и, подойдя поближе, коснулась его непривычного гладкого подбородка, подернутого синевой. Скоро вылезет колючая щетина.
— Намыли нас и обстригли, чтобы не воняли перед мэзами, — пояснил он.
Я покосилась на Зена, который продолжал спокойно и уверенно бриться.
— А Зен сам бреется, — протянула я удивленно.
— Дык он не дался никому, сам, грит, справится. Ему и разрешили, а меня как свинью в чан и давай скрести! Я что им, дитенок? Еще бы на заднице волосья отстригли! Дурные люди, дурны-ы-ы-е! Как же без волос-то?
Я не удержалась от смешка, и Треден разбухтелся еще громче. Но, в общем-то, бухтел он несправедливо: без бороды и черных патл с серыми вплетениями седины он стал выглядеть лучше, хотя так более заметен его возраст.
— Тебе хорошо так, — мягко сказала я. — Как тебе полет?
— Вот уж не понимаю, как они летают! Страх один, трясучка… Чуть не умер!
— И я! Весь день отходила потом.
— А мне понравилось, — произнес Зен.
Я перевела взгляд на него и вздрогнула. То, как он орудует ножом на своем лице – страшное зрелище. Он был в одних только свободных штанах, и я могла увидеть все шрамы на его плечах и груди. Еще больше шрамов у него на спине, и они бугристые, неровные; я каждый наощупь знаю. Треден прав, Зен весь исколотый, изрезанный, обожженный… А после недавних событий еще и битый; все тело в синяках. На лице тоже следы побоев остались: лопнувшая от удара губа только-только начала заживать и затягиваться, вокруг левого глаза желто-зеленая припухлость, скула еще отекшая и тоже зеленовато-желтая.
И в таком-то состоянии он летел на Арте!
Я подошла к нему и придирчиво осмотрела со всех сторон. У меня после покушения на лестнице каждая косточка так болела, что я слезы еле сдерживала, а этот словно и не был бит.
— Ты человек или кто? — спросила я, поражаясь ресурсам его тела.
— Сама скажи кто, — лениво ответил он, продолжая спокойно бриться.
— Дурак! Как можно бриться без зеркала? А если себе нос отрежешь нечаянно?
— Будешь отвлекать – тебе нос отрежу.
— Лучше себе язык отрежь! — заявила я и отошла… бы, если бы он не удержал меня за руку и не подтянул к себе так, что я оказалась у него на коленях. Отбросив нож на пол, так что тот громко звякнул, Зен обхватил меня обеими руками за талию и прижал к себе очень близко.
— Тебе же больно, — шепнула я.
— Нет, мне голодно, — ответил он с легкой хрипотцой; я почувствовала призывную вибрацию в его голосе.
— А ну хватит! — встрял Треден, и подошел к нам. — Тебе о встрече с Великой матерью думать надо, Ирина, а тебе, Зен, об Арте! Еще неизвестно, как с нами тут обойдутся!