— Вряд ли я умею слишком много, так что не рассчитывай.
— Разве? А я слышала, что ты умеешь управлять разными энергиями.
— Если бы… Только учусь.
Когда дошли до корпусов, Ксения отправилась в своё крыло, где был расквартирован женский взвод, а я — в своё. Время близилось к полудню, а у меня имелись кое-какие дела: позвонить Дмитрию Прокофьевичу, выяснить, что происходит дома, позвонить Ире, спросить, всё ли в порядке, и ещё кое-что по мелочи. Неделю я находился в полнейшей неизвестности и надеялся, что за это время ничего плохого не произошло.
Как только мы с Ксенией расстались, меня одолели сомнения: правильно ли поступил? Может, зря полез целоваться? После столь напряжённой недели хотелось каких-то приятных эмоций, и близость с красивой девушкой вполне могла стать их источником. Но не породит ли это новые проблемы?
Наши отношения имели весьма туманное будущее: я точно не знал, стану ли вести дела с Белозёрскими, а брак и тем более был под вопросом. Но что если Ксения слишком серьёзно воспримет всё происходящее между нами? Не посчитает ли она оскорблением, если нам придётся расстаться? Один раз она уже пыталась убить меня, причём из-за куда большей ерунды. Наверное, всё же следовало прямо сказать, что, возможно, у нас не получиться длительных отношений, чтобы она была к этому готова.
Когда вернулся в свою «конуру», первым делом позвонил Ире. Только сейчас понял, как соскучился за это время по ней. В настоящий момент она была единственным близким мне человеком на всём белом свете. Остальные пытались либо навредить мне, либо использовать меня в корыстных целях, а Ира, я надеялся, не хотела ни того, ни другого.
В последнее время я сильно отдалился от матери и моего сводного брата. Теперь у них была своя жизнь, у меня — своя, мои проблемы их не касались, о многом я просто не мог им рассказывать. Впрочем, я и раньше с родителями по душам почти не общался. Большую часть времени они жили отдельно от нас, а при встречах мама и папа только и говорили, что о службе, втирая мне, как важно учиться, чтобы князь заметил и оценил мои таланты. Ага, оценил…
С Ирой мы общались более тесно. И если в детстве в основном дурачились, я её часто подкалывал, как делает, наверное, любой старший брат, то когда повзрослели, разговоры наши порой стали касаться серьёзных тем. Сколько помнил, Ира всегда переживала о том, как и где будет служить роду, на какую работу её устроят, сможет ли она заниматься тем, чем нравится, и прочее в таком духе. И грузила она своими проблемами в первую очередь меня, как человека, который часто оказывался под боком. Я не особо её понимал, до армии меня волновали совсем другие вопросы, а о будущем почти не думал, и всё же с определённого момента стало казаться, что для Иры важно, чтобы я выслушивал её, и я делал это, порой пересиливая себя.