Эти перестановки произвели сегодня. Так же сегодня сообщили о том, что во вторник нас передислоцируют в Ружаны ближе к фронту.
— Как бы я хотела быть с тобой, — произнесла Ира, робко посмотрев в веб-камеру.
— Я тоже очень скучаю и хочу встретиться. Надеюсь, через два месяца увидимся. Потерпи немного.
Стук в дверь прервал наш разговор.
— Ну всё, Ир, пора, — сказал я. — Не знаю, когда теперь поболтаем. Связи там не будет. Но как только появится возможность, сразу позвоню. Береги себя, — я завершил вызов, выключил голографический экран и громко произнёс. — Войдите!
Дверь открылась, и на пороге моей комнатушки оказался Даниил Засекин.
— А, привет, проходи, — поздоровался я. — Бери стул, садись.
Стол мой стоял в углу. Я повернулся к Дане, а тот взял стул и уселся передо мной. Парень выглядел весь день каким-то потерянным. Вчера он хорошо проблевался, когда увидел, во что превратились его сослуживцы. Сегодня на завтраке он ничего не ел. Однако на мой вопрос, как дела, Даня сказал, что всё хорошо. Вот только не похоже было, что всё хорошо, поэтому я и решил поболтать с ним наедине.
— Ну как себя чувствуешь? — спросил я.
— Хорошо, господин сержант, — ответил он без раздумий.
— Ладно. Давай без формальностей. Видишь ли, мне надо знать правду, а не то, что ты пытаешься изобразить. Думаешь, на фронте иначе? Нет, там то же самое, а бывает и хуже. Ты это понимаешь? Понимаешь, куда тебе придётся ехать и чем заниматься? Только давай честно. Наш разговор останется между нами — даю слово князя.
Даня замялся.
— Только не думай, что я боюсь или ещё чего… — сказал он. — Просто это было… Я никогда не предполагал, что такое может случиться. Я постоянно представляю, что со мной могло случиться то же самое и… Не знаю, как объяснить. Не то, чтобы боюсь. Хотя нет, блин. Я реально, кажется, боюсь. Всё думаю, зачем меня сюда отправили? Чтобы я погиб? Не понимаю просто этого.
— Все боятся, — сказал я. — Я — тоже. А первый раз, когда под пулями оказался, так и вообще, чуть в штаны не наложил. К подобному нельзя привыкнуть. Можно себя контролировать и загонять внутрь страх, отвращение, боль. Каждому солдату приходится учиться этому.
— Конечно, — закивал Даня, сделав серьёзное лицо. — Я умею… Точнее, научусь.
— Конечно, со временем придёт. Но у меня другой вопрос: а ты хочешь этого? Хочешь продолжать?
Даня вскинул брови:
— Что ты имеешь ввиду? Я должен.
— Да по хуй, что ты должен. Ты хочешь ехать на фронт? Лично ты сам?
Даня скорчил задумчивую гримасу.
— Ты серьёзно спрашиваешь? — посмотрел он на меня, как мне показалось, с надеждой.