— Ты не можешь этого знать.
— Но знаю.
Моя уверенность раздражает его. Он поднимается, возвышаясь надо мной, и бросает на меня такой взгляд, от которого любой разумный человек задрожал бы. Но, по-видимому, я не разумна, потому что он меня нисколько не пугает.
Я поднимаю подбородок и встречаюсь с ним взглядом.
— Ты не представляешь для меня никакой опасности. И никакие твои слова не убедят меня в обратном.
Он подходит ближе, сверкая глазами.
— Ты видела, как я убил трех человек.
— А еще я видела, как ты почти целый год старался не разговаривать со мной, потому что считал, что ты мне не подходишь.
— Я тебе не подхожу.
— Ага, ты так и сказал. Вино и чизбургеры тоже не идут мне на пользу, но это две мои любимые вещи. Кроме того, твой аргумент имел бы больший вес, не спаси ты мне жизнь. Спасение жизни человека — это своего рода стандартное определение того, что ему подходит. Мне подходит быть живой. Следовательно, ты мне подходишь. Если ты хочешь доказать, что не особо подходишь тем троим парням в переулке, что ж, в этом ты меня убедил.
Раздувая ноздри, он бормочет проклятие.
— Ты можешь проклинать все, что душе угодно, господин Волк. Это никак не поменяет факта, что я тебе доверяю.
Он просто в ужасе от этого. Его глаза расширяются, а губы приоткрываются от шока.
— Ты мне доверяешь, — еле слышно повторяет он.
— Не смотри так испуганно. Может быть, я хорошо разбираюсь в людях.
— Или, может быть, полученный удар по голове что-то из нее выбил.
— Окей. Ты победил. Я в бреду, а ты на самом деле чудовище. Уходи.
Но он не двигается с места. Лиам словно прирос к кровати, смотря на меня в возмущенном неверии. И со здоровой дозой гнева.
Он злиться на себя, а не на меня.
Мы оба знаем, что он хочет уйти, но не собирается этого делать.
Я стараюсь звучать не слишком самодовольной:
— Хорошо. Теперь, когда мы установили, что ты остаешься, я собираюсь переодеться в пижаму и лечь в постель.
Его горящий взгляд падает на мою кровать. Каким-то чудом она не вспыхивает пламенем.
Я не дожидаюсь от него еще каких-нибудь замечаний по поводу ужасного состояния моего мозга. Выхватываю из ящика комода штаны для йоги, трусы и майку для сна. Затем возвращаюсь в ванную и закрываю дверь, прислоняясь к ней, как только она за мной закрывается. Я стою, тяжело дыша, пока мои колени не перестают дрожать и хаос в моем сознании не превращается в некое подобие порядка.
Быстро одеваюсь и сушу волосы феном, оставляя их влажными, потому что мне не терпится с этим закончить.
Затем, как будто это совершенно нормально, и у меня постоянно отираются безумно горячие, таинственные, опасные мужчины в черных костюмах от Armani, борющиеся со своей совестью за ночевку, я спокойно выхожу из ванной и заползаю в постель.