— Извините. Я не могу так рисковать. Ваша возникшая дружба с моим конкурентом не может не насторожить меня. Вдруг вы работаете на нашего уважаемого Михаила Юрьевича? Я бы очень хотел вам помочь, — чуть ли не положа руку на сердце проникновенно заверил меня Верещагин. — Но не могу. Вот если ваш муж придет с постановлением…
— Бывший муж, — поправила я.
— Да вы что? Разводы — это так трагично…
А вот теперь мне захотелось броситься к нему на грудь и разрыдаться. И понимаю же, что это игра на публику, наверное, он перед зеркалом каждый вечер тренируется, а все равно берет за душу.
— Мы немного не об этом, — остановила я Верещагина.
— Да, конечно, извините. Понимаю, что вам тяжело. Я наслышан о ваших приключениях в компании коллеги и бывшего мужа. Это, наверное, так интересно.
Ответить я ничего не успела — нам принесли заказ. Кажется, от Станислава Ильича напрямую я ничего не добьюсь. Он вроде бы и идет на контакт, такой весь открытый и жаждущий помочь, но что-то темнит и переводит тему. И что-то мне слабо верится, что не дает он мне поговорить со своими работниками из-за моей так называемой дружбы с Гончаровым.
— У вас к Михаилу Юрьевичу какая-то личная неприязнь? — спросила я.
Верещагин в ответ улыбнулся:
— Обычная здоровая конкуренция.
— А можно небольшую просьбу?
— Ну как же можно отказать красивой девушке…
— А вы не могли бы сами узнать, чем именно у вас занимался Романов, и позвонить мне?
— Ну это вполне выполнимо, — кивнул Верещагин.
Что и требовалось доказать. Какой генеральный директор будет сидеть на телефоне или бегать по этажам, чтобы для человека, с которым даже необязательно было встречаться, достать информацию? Но Станислав Ильич, кажется, привык, что ему все в рот заглядывают.
Я не стала его разочаровывать и, расплывшись в улыбке, благодарно кивнула:
— Буду вам благодарна. Спасибо за обед.
— Спасибо за компанию. До свидания.
Выйдя из кабинета, я осмотрелась по сторонам и припала ухом к двери. Интуиция на это «у нас» сработала красной лампочкой. Буду я, конечно, выглядеть по-идиотски, если меня сейчас кто-то заметит, но была не была.
Верещагин говорил громко, но все равно часть фраз приходилось додумывать:
— Да, приходила… Нет, только девушка. Конечно, я не пустил ее в офис… Нет… Все будет нормально…
На лестнице послышался стул каблуков, и я отпрянула от двери, отряхнула невидимую пылинку с блузки и улыбнулась поднявшейся официантке.
— До свидания, — сказала она.
— Всего доброго, — тоже попрощалась я.
Итак, я уверена, что Верещагин позвонит мне сегодня же и скажет, что Романов подрабатывал курьером.