Выдохнула и посмотрела Андрею в глаза, сказав:
- Ты, черт возьми! Он угрожал тобой, а я повелась, хотя Дима ничего толком не знал – лишь предположил. Эта сволочь… - я сжала кулаки и зажмурилась, а спустя минуту спокойнее продолжила: - Он сказал, что гарантией будет твоя жизнь. Флэшка в полиции равно твоя смерть. Флэшка у меня и нигде не светится – ты жив.
Я уткнулась в чашку, пока в кухне повисло гнетущее молчание. Попытка номер три удалась. Калинин, кажется, поверил. А может, и нет. Ведь странно, что девочка, которая знает его всего ничего, готова пожертвовать местью ради него.
И Андрей задал трезвый вопрос:
- А кому надо твое благородство?
Так где был ты, когда мне необходима была твоя трезвость? Почему я задыхалась эти две недели без тебя?
- Хватит, - поднялась я, - это было мое решение. Ты мне ничего не должен. Ты мне помогал, и я…
Андрей схватил меня за запястье и усадил к себе на колени.
- Девочка, какая же ты еще маленькая, - провел он ладонью по моей щеке. – И максималистка. Не играй в игры взрослых дяденек, если ничего в этом не понимаешь. Неужели в Колумбийском не преподают психологию? Мне казалось, все американцы на этом повернуты.
- Преподавали, - кивнула я и потерлась о горячую руку.
Этот момент был интимнее секса. Я положила ладони на обнаженные мужские плечи и потянулась с поцелуем к Андрею.
Медленно, нежно, до какой-то сладостной истомы – так еще не было. Я хочу его, снова и всегда. Я хочу его прямо на этом стуле, да даже на полу под ним… Плевать! Где угодно, но хочу.
- Андрей, - прошептала я ему прямо в губы, перекинув и вторую ногу, чтобы сесть к Калинину лицом.
Под тонкой тканью домашних брюк я могла почувствовать, что и он меня хочет. Мой поцелуй стал напористее, и прикосновение рук к моей спине почти обожгло. Я уже потянулась к штанам Андрея, как он перехватил мои руки и, прервав поцелуй, казавшийся мне спасением, сказал:
- Карина, от разговора ты не отвертишься. Конечно, мы можем сразу потрахаться, а потом поговорить, но лучше сразу.
Чертов прагматик! Как в человеке не может быть хоть капли романтики? Прервать такой момент, чтобы узнать, о чем я договорилась с Димой? Это мог сделать только Калинин…
Кажется, я начинаю верить в его теорию несоответствия. Пусть по ней, черт возьми, и защищает докторскую!
Я медленно начала подниматься, но Андрей притянул меня обратно за талию и сказал:
- В таком положении ты более сговорчивая и менее дерзкая.
В голосе ни капли игривости – он говорил такие вещи, с помощью которых нормальные люди флиртуют, с полной серьезностью.